А яблоня им все о своем, о девичьем талдычит: «Съешьте да съешьте…» Делать нечего, пришлось детям яблоки жевать. Зато укрыла их яблоня своими ветками, а гуси опять мимо пролетели.
Поблагодарила девочка яблоню и с братом дальше побежала. Совсем недолго им осталось: только поле одно большое пересечь, а там до их деревни совсем рукой подать. Но и гуси тоже не дремлют. Не хотят они к бабе–яге с пустыми крыльями возвращаться.
Хотела девочка с братом в стоге сена укрыться, да, как назло, нет ни одного поблизости. Увидела она печку, подбежала к ней, просит укрыть ее с братом от птиц старухиных. Печка хоть и говорящая, но мозги у нее куриные. Видать, ноги бабка к избушке приделала, а мозги печке достались. Требует она, чтобы дети непременно ее пирогами закусили. И настойчиво так свою продукцию предлагает, словно телереклама — жевательную резинку без сахара или чипсы с ароматами, идентичными натуральным.
Пришлось детям рискнуть и отведать пирожков. Лучше от поноса пострадать, чем в виде генетического материала в бабкиной лаборатории сгинуть. Спрятались они в печке, гуси–лебеди их не заметили. Долго еще в небе их гомон слышно, было. Только к бабе–яге без детей они возвращаться не стали. То ли в Новую Зеландию махнули, то ли в Европу, о чем мне неведомо.
Девочка с братом прибежали в деревню почти вовремя: их родители с ярмарки вернулись. Гостинцы им привезли: игрушки, сладости. Только хитрая девочка ничего родителям про свои приключения рассказывать не стала и брату не велела, но с той поры без присмотра его никогда не оставляла.
Я замолчала, переводя дух. Павлик и Гора тоже молчали, думая каждый о своем. Неожиданно мальчик спросил:
— А ты, Гора, на какую бабу–ягу работаешь?
Великан тяжело вздохнул, собрал на поднос посуду и пробурчал:
— Я сам не знаю на какую. Знаю только, что эту бабу–ягу Вато Надаровичем зовут. Не спрашивай меня, малыш, больше ни о чем. Я сам понимаю, что поступил плохо. Только я вам клянусь, — здоровяк ударил себя пудовым кулаком в грудь, — с вашей головы ни один волос не упадет, пусть даже я свою долю потеряю.
— Как ты интересно рассуждаешь, Казбек, — усмехнулась я, — ты от своей доли откажешься, но те, другие, на это ни за что не пойдут.
— Послушай, Гора, — заявил Павлик, — мне совсем не нравится твой приятель.
— Какой приятель? — Великан уже дошел с подносом до лестницы, но вдруг вернулся.
— Принц Лимон.
— А почему он тебе не нравится?
— Он злой. На меня смотрит со злостью, а Пульхерию все время норовит обидеть. Руки свои распускает.
Гора пожал плечами:
— У Лимона есть недостатки, малыш, я это знаю, хотя по–своему он парень неплохой. Только уж очень нервный, а такие неврастеники вечно попадают в истории.
— Тогда почему он все время на Пульхерию нападает?
Гора смущенно крякнул, искоса взглянув в мою сторону:
— А мне кажется, что он вовсе не хочет ее обидеть.
— Нет, ты не прав. Я уверен в том, что говорю.
— Павлик! — как можно строже сказала я. — Пожалуйста, прекрати разговоры об этом типе. Я его совершенно не боюсь и сумею сама постоять за себя.
Гора обрадовался моим словам и поспешил поскорее убраться из подвала.
Когда он подошел к лестнице, послышался голос Лимона:
— Гора, иди скорее сюда. У нас гость!
— Иду! — крикнул он напарнику и спросил у нас: — Вам на завтрак что приготовить?
— Я хочу омлет с ветчиной и попышнее! — заказал Павлик.
— А тебе, Пульхерия, чего бы хотелось?
— От омлета я тоже не откажусь.
— Вот и отлично! — Гора вздохнул с облегчением.
Тяжело ступая по ступенькам, он поднялся по лестнице и исчез за дверью, захлопнувшейся за его спиной.
— Как идут дела? — спросил Папа Карло. — Как чувствует себя мальчишка?
— Отлично, — ответил Гора. — Аппетит отменный. Лопает за четверых и вроде не скучает.
— А гувернантка?
— С ней тоже все в порядке.
— Это хорошо.
Папа Карло был одет в строгий элегантный костюм. Он любил хорошо одеваться, причем все свои костюмы заказывал у самых лучших портных в Париже.
Чуть старше пятидесяти, плотный, со слегка поредевшей шевелюрой, едва тронутой сединой, но с быстрыми и живыми глазами–буравчиками, пронизывающими собеседника насквозь, Папа Карло не был похож на преступника, он больше смахивал на преуспевающего бизнесмена.
— Гора только тем и занимается, что пичкает мальчишку мороженым и конфетами, — хмуро заявил Лимон. — Он возится с этим щенком, точно тот его сын.
— Ну и что? Тебе–то что за дело? — Гора пожал плечами. — Он очень славный, этот малыш. Я ведь не говорю, что ты с его гувернантки глаз не сводишь. Мальчик жалуется, что ты так и норовишь ее за разные места ущипнуть.