Женщина, которую она порезала, отбежала к остальным красным тиграм. Мы с Ребой остались один на один.
- Брось нож, или я сломаю тебе руку.
Нож она не бросила, поэтому пришлось надавить ей на локоть немного сильнее. Она вскрикнула, и нож с грохотом упал на пол. Я отшвырнула его подальше, и увидела, как его подобрал Истина. Трудно охранять того, кто сам постоянно дерется с кем-то.
- Это против правил - наказывать своих людей с помощью ножа. Если ты не достаточно королева, чтобы изменять форму, к тому же делать это правильно, то тебе никогда не стать королевой, - заметила я.
- Кто бы говорил! Ты вообще всего лишь человек! - последнее слово она буквально выплюнула.
Я спросила:
- Лейси сильно ранена?
- Лезвие было серебряным, - отозвался один из мужчин.
- Если она ранена смертельно, Реба, обещаю, что тебя ждет то же самое.
Ее глаза расширились, и она задрожала. Я облокотилась на нее немного сильнее, и ее дерганья прекратились. Я не могла отрастить когти и наказать ее как настоящая королева, но я могла сделать то, что не могли большинство доминантов. Это был более редкий дар, и в зависимости от того, как вы собирались его использовать, он мог причинить намного больше вреда. Я была нежна с белой тигрицей, Джулией. С этой я нежничать не собиралась.
Я пристально поглядела вниз на нее, и почти разглядела красную тигрицу, обрамлявшую меня как второе тело. И эта энергия призывала ее тигрицу. Я прошептала:
- Изменись для меня.
- Не буду, и ты не сможешь меня заставить. Ты - выжившая после нападения. Ты - не чистокровная.
Она была так сердита, но ее гнев тоже был едой. Я выпила ее гнев до дна, благодаря ощущению моих рук на ее коже и пульсу ее крови, бьющегося под моими руками. Гнева больше не было; осталась только неубедительная маскировка ее страха. Она так боялась: боялась меня, боялась своей собственной слабости, боялась, что мать отправила ее сюда на смерть.
- Отпусти!
Я ослабила захват, но не отпустила ее руки. Я опустилась вниз, широко расставив ноги вокруг ее талии, и прижала обе ее руки к полу.
Страх и гнев боролись в ее глазах, спускались вниз по ее коже, пронизывая энергию красной тигрицы. Она собрала всю свою смелость и поинтересовалась:
- Ты и меня собираешься трахнуть? Это все, что вы умеете делать здесь, в Сент-Луисе?
Я засмеялась, и почувствовала, что мои глаза изменились, но стали не как у тигра, а как у вампира. Как будто я на самом деле была вампиром. Я почувствовала победу ее страха над гневом, затем сдвинула ее руку так, чтобы можно было прижать ее одним коленом. Она могла бы драться со мной. У нее была сила, но все, что она попыталась сделать, мог бы совершить и человек; черт, большинство людей боролось бы, но она не стала. Я положила руку ей на затылок. Ее кожа была теплой; маленькие волоски на тыльной стороне ее шеи были шелковистыми на ощупь.
- Что ты делаешь? - прошептала она.
- То, что умею, - ответила я, наклоняясь к ней. Я поцеловала ее, и она замерла подо мной, ожидая, что будет дальше. Я позволила своей тигрице проникнуть через мой рот в нее. Не потому что собиралась обратить ее или была в опасности, а потому что я нуждалась в том, чтобы она никогда больше не нападала на меня.
Я попыталась обдумать возможность того, что красная тигрица убила бы ее, и где-то на краю сознания созрела очень практичная мысль, что если бы мы сделали это, то это не вызвало бы осуждения. Я отвела взгляд от женщины подо мной и обнаружила, что Жан-Клод стоит рядом. Я поняла, что это была не моя мысль. Проблема заключалась в том, что я была согласна с этой очень практичной и очень безжалостной мыслью. Трудно бороться с плохой мыслью, когда ты с ней согласна.
У меня было несколько секунд на размышление, а затем я закрыла глаза и поцеловала ее. Не только тигрица красного цвета, но и все остальные цвета, кроме золотого, пролились из моих губ в нее. Разноцветная энергия разрывала ее на части. Я выпрямилась за секунду до того, как меня окатило волной прозрачной, теплой жидкости и крови. От этого насилия над нею она закричала. Ее тело дергалось подо мной, а крики продолжались до тех пор, пока настоящая тигрица, дрожа от боли, не улеглась подо мной. Ее мех был темно-красным, почти таким же темным, как ее полосы. На меня смотрели все те же глаза, но теперь они были полны боли и страха.