Еще больше злости. Ему нужно было ледяное оцепенение. Думай о Лили и Анне, сказал он себе. Думай о белокурых волосах твоей прекрасной дочери, окрашенных кровью. Думай о Лили, голова которой была почти полностью оторвана, когда она лежала над твоей дочерью.
Но в этот момент он знал только бархатисто -красные, окрашенные кровью волосы. Кремовую кожу ее тела. Сочные изгибы ее губ.
— Я ненавижу тебя. Во мне нет ни капли, которая не ненавидела бы тебя, — процедил он сквозь стиснутые зубы. В этот момент он имел в виду каждое слово. Она была жива, а его любимая жена и ребенок ушли.
Она убила их.
— Это была не она, Рэнд… — сказал Дмитрий, стоя рядом с ним.
Рэнд обратил силу своего взгляда на своего человека.
— Это была она. Она сама призналась.
Дмитрий покачал головой, и в этом движении было что -то печальное, что сбило Рэнда с толку.
— Ты сказал, что она убила твоего брата… — Рэнд замолчал, игнорируя женщину на несколько секунд.
— Да. Он заслужил смерти. Она не та, кого ты ищешь, Рэнд, — проговорил Дмитрий успокаивающим голосом.
Тогда она прервала их.
— Я — та, кого он ищет, Дмитрий. Я — Коллектив. Правда в том, что я — все, что он искал, все, что он хочет уничтожить.
Рэнд удивленно посмотрел на нее. Что -то в ее словах заставило часть его испытывать осторожность. Часть, которая хотела мести, игнорировала это.
— Видишь? По ее собственному признанию, она виновата.
Рэнд потянулся к ней, отстегнул наручники и грубо поднял ее на ноги. Она закрыла глаза, и гримаса исказила ее черты, но он подавил свой инстинкт успокоить ее, вернув к себе нахлынувшую печаль и гнев.
— Иди, — приказал он ей грубым тоном.
Она попыталась, но не смогла. Она была без сознания с высокой температурой почти неделю, и ее ноги стали как спагетти. Он посмотрел на Дмитрия, который схватил ее за другую руку, и вдвоем они буквально понесли ее по лестнице.
Она не издавало ни звука.
Они вышли на улицу, светило вечернее солнце. Она поморщилась и опустила голову. Они протащили ее еще на тридцать футов до пустого двора, который когда -то был заполнен цветами Лили. Они не успели пожить здесь, но она посадила цветы, как только дом был построен.
— Беррироуз , — женщина, Пуля , прошептала. — Она будет вечно любить тебя, если ты посадишь беррироуз.
— Заткнись, сука… — выкрикнул он, ярость захлестнула его, когда он оттолкнул ее от себя. Она пошатнулась и рухнула на землю. Он чуть не протянул к ней руку, но остановился.
Она лежала там долгое время, а потом наконец подняла взгляд на небо.
— Здесь тепло.
Она казалась растерянной, а этого Рэнд не хотел. Как она смеет говорить о беррироуз и о том, что они означают? Как она, черт возьми, смеет!
Кен вошел во двор и кивнул.
— Встань, — потребовал Рэнд.
Она покачала головой, с трудом поднялась на ноги, подняла плечи и выглядела как настоящий воин, которого он знал.
— Не делай этого, Рэнд. Ты сломаешь ее, — Дмитрий почти умолял.
Прежде чем Рэнд успел заговорить, она сделала это.
— Я никогда не сломаюсь.
Рэнд видел ее такой гордой и непокорной, и часть его признала, что это неправильно. Что то, что он собирался сделать с ней, может действительно сломать ее. Она дважды спасла ему жизнь и пришла к нему с какой -то идеей… с чем? Чего она ожидала, придя к нему? И она признала, что знала, что он следовал за ней после истории на пляже. Зачем, черт возьми, она пришла?
— Рэнд? — голос Кена был пронзительным.
Он глянул на своего друга, своего брата, а затем снова на женщину.
— Я не буду участвовать в этом. Это неправильно. Она не убивала твою жену и дочь , — сказал Дмитрий холодным, жестким голосом.
Он посмотрел на своего человека.
— Тогда уходи.
То, что Рэнд начал, нельзя было отменить. Она каким -то образом пострадает, прежде чем умрет. Он обещал своей жене и дочери месть. Это будет шагом к ней. Эта женщина, известная как Пуля, не была Джозефом. Но она была кем -то , кого он ценил.
Он снова осмотрел ее, вытаскивая пистолет из кобуры на спине. Она немигающе смотрела на него, принимая.
— Я слышал, что Джозеф тренирует вас в горах Арекипы. Я также слышал, что его любимый инструмент для наказания — это водная яма. — И вот оно, только сжатие уголков ее глаз и рта, внезапный подъем и опускание ее груди. — Я думаю, чтобы ты смогла понять масштаб моей боли, тебе стоит освежить в памяти эту концепцию. А боль, Пуля, может быть подарена многими способами.
Ее тело содрогнулось. Это была единственная вещь, которая выдавала ее, но она снова улыбнулась, непокорная до конца.
Он направил на нее пистолет, и, когда он пошел вперед, она отступила назад. Еще пять футов, и они оказались у ямы, которую он выкопал специально для нее. Рэнд поднял плетеную бамбуковую крышку с ямы и встал.
— Ты можешь думать, что то, что ты делаешь, сломает меня. Но знай: я выжила после Джозефа Бомбардье , и я выживу и после тебя, Рэнд Беккет. Я была сформирована давным -давно из кости, крови, смерти и слез маленького ребенка. Ничто из того, что ты делаешь, не может сломать меня.
Ее слова прозвучали эхом в его голове. Он уставился на нее, и в ответ она выпрямила спину. Она спустилась в ледяную воду наполовину заполненной ямы, а затем повернулась, чтобы посмотреть на него, когда он поднял веревочную лестницу и защелкнул верхнюю часть. Через бамбуковые прутья она смотрела на него, и его грудь так сильно сжала, что он чувствовал, что кровоточит изнутри.
Он не мог дышать, напряжение в его теле сжималось и разжималось, проникая глубоко и ударяя. Рэнд едва сдерживал желание потереть грудную клетку. Он отошел, оцепенение наконец появилось, хотя он не был уверен в его причине.
Когда он вошел в дом, он сказал себе, что это не имеет никакого отношения к предательству, которое он прочитал в ее небесно -голубых глазах. Ничего совсем.
Глава 8
Вода была ледяной. Такой холодной, что грязь даже не успела образоваться; Реми быстро онемела. Сначала потеряли чувствительность ее ноги, и она глубоко зарылась в мокрую землю под собой, извиваясь достаточно далеко, чтобы держать голову над водой, когда ее ноги откажут. Хотя сама яма была заполнена только наполовину, она доходила до ее талии.
Она начала копать ногами и руками углубления в мокрой земле вокруг себя. Ее ноги содрогались, протестуя против холода и ледяных условий, когда солнце садилось на западном небе. Было так тепло, когда она вышла на солнце. Радость пробежала по ней, только чтобы быть раздавленной решимостью Рэнда Беккета отомстить.
Она копала землю руками, сдирая ногти, вытаскивая глыбы камней и грязи, бросая их в воду под собой. За пятнадцать минут она выкопала полку. Она была достаточно большой, чтобы она могла забраться на нее и вытащить ноги из воды на несколько минут за раз. Она была бы в беде, если бы пошел дождь, но пока она могла вытащить свои замерзшие конечности и дать им передышку.
Холод щипал, но хуже всего было онемение. Небольшие уколы боли означали, что она жива, что ее кровь течет. Онемение, во всяком случае, в ее конечностях, означало, что смерть приближается.