И все же цвета бомбардировали ее зрение, отказались рассеиваться, становясь все четче и отчетливее, пока не слились воедино.
— О, Боже, arrete ! — выдохнула она.
— Кончай, — снова потребовал он.
Почти там, жар усилился, и его язык скользнул по ее входу, погрузился, а затем лизнул вверх, обхватив ее клитор и притягивая его к своему рту. Его губы ласкали ее, а затем нежно, так чертовски нежно, что она не смогла бы возразить, укусили ее клитор.
Она закричала и почувствовала вспышку цвета, как они пронеслись по ее нервам, прокладывая путь к…
— Кончай, Гретхен!
Ее имя на его губах. Вот и все.
Она взорвалась в таком сильном оргазме, что почувствовала, как ее тело раздувается от облегчения, когда ее душа вылетела, а затем вернулась к ней.
Когда она вернулась к себе, его лицо было зарыто в ее бедре, он тяжело дышал, легкие распухали, плечи поднимались и опускались, когда он пытался перевести дух.
Ее зрение прояснилось, и она поняла, что все еще тянет его волосы. Она освободила их и позволила рукам упасть к бокам. Ее ноги стали безвольными. Все внутри нее находилось в мире. Это было прекрасно.
Самое прекрасное, что она когда-либо испытывала.
— Я должен тебя взять. — Его голос был таким грубым и первобытным, что она едва могла понять его слова.
Но нужда в нем отозвалась в ней, его тон был таким глубоким и отчаянным, что ее тело еще больше расслабилось.
— Я не уверена, что будет дальше, — прошептала она, проклиная страх, который проникал в нее.
Она не хотела думать, она хотела чувствовать. Она отодвинула страх в сторону, нежелая зацикливаться на том, что испытывала эту эмоцию слишком часто с тех пор, как встретила Ранда Беккета.
Он поднялся с нее и переместился к краю кровати, притягивая ее тело к себе.
— Ты готова. — Это было скорее утверждение, чем вопрос, это была правда. Ее тело, такое мягкое и влажное для него, не могло возразить.
Он ждал, и она кивнула, еще больше раздвигая ноги, даже сжимая руки в одеяле. Рэнд схватил подушку и положил ее под нее, наклонив ее бедра под углом, который вызывал у нее томительное ожидание.
— Ты такая прекрасная. Нет ни одной части тебя, которая не заставила бы меня захотеть пометить тебя, сделать тебя своей. — Слова казались вырванными из него, но прежде чем она успела что-либо сказать, он поместил себя в ее вход и с одним толчком вошел в нее, спускаясь на ее тело и идеально устроившись между ее ногами.
Он остановился, как только полностью вошел, но она чувствовала, как будто ее раздирают на части. Он был крупным мужчиной, не могло быть и речи, и хотя каждое биение его плоти внутри нее вызывало тепло, ей было больно.
Не двигаясь, она пыталась дышать. Он приподнял грудь от нее и смотрел на нее. Лицо потемнело, глаза бурлили, в их глубине был вопрос, на который она не могла ответить. Она закрыла свои глаза, и само по себе ее тело зажалось вокруг него.
— Черт возьми тебя , — произнес он сквозь зубы, бедра продвинулись вперед, член напряженно двинулся в узком пространстве ее тела.
— Он уже сделал, — прошептала она, и затем задыхалась, когда он схватил ее за волосы и резко повернул ей голову назад.
Он медленно отходил, ощущение его набухшего члена, проходящего через неиспользованную ткань, было болезненным, но чертовски эротичным, и она могла только дрожать. Он наклонился вниз, темные глаза блестели, когда солнечный свет касался его лица, и прошептал:
— Он проклял нас обоих.
Он впился зубами в сухожилие у нее на шее, и она закричала. Звук затих, когда он снова и снова входил в нее, ее тело становилось горячее и влажнее, чем когда-либо, отвечая на каждый его толчок и отпор.
Она стонала, он стонал; она царапалась, он кусал. Их движения превратились в войну на истощение, полную нужды и боли, завершения и радости. Ее тело кружилось, и он все еще раскачивался в ней и из нее, бесконечно, неустанно. Он хвалил ее, а она плакала. Он лизал ее слезы, а она кусала его губы.
Его вторжение раскололо ее, как она и знала. Оно глубоко проникло в ее разум и больно укусило ее душу. Снова и снова он двигался внутри нее, пока казалось, что в ее теле не осталось ни одной части, которая не жаждала бы его, не оставалось ни одной части, которая не тосковала бы по нему.
Он ласкал ее грудь, щипал ее соски, вертел их во рту, разглаживал кожу вокруг них. Рэнд лизал ее ключицу и сосал ее шею. Он схватил ее за бедра, удерживал ее неподвижно для своего компаньона, но ее ногти на его спине заставили его откинуться назад и зашипеть, хватка ослабла, когда он впился в одеяло у нее за головой.
Сколько это продолжалось, она понятия не имела. Она была там для каждого стона и вздоха, каждого вдоха, который заставлял его глубже проникать в нее. Его слова, хриплые и бездонные в ее ушах, шептали о том, чего он хотел от нее, что хотел ей сделать, и в этом бесконечном пространстве, где были только Рэнд и Гретхен, тела переплетены, а души в бою, что-то сломалось внутри нее.
Жар нарастал, и он колотил в нее, пот покрывал их обоих, сливая их воедино. Она укусила большую мышцу над его сердцем, услышала, как он проклялся , и улыбнулась, запрокинув голову и наблюдая, как он смотрит на нее. Он держал себя над ней, вытянув руки, мышцы напрягались, чтобы удержать его прямо, пока он сочетал их тазы и вращал бедрами.
Она застонала и потянулась вверх, впиваясь ногтями в грудь, которую только что укусила, но он опустился и перестал двигаться, его лицо в дюйме от ее, когда его взгляд искал… что-то.
Она сжала внутренние мышцы, и он зарычал, злобно и почти жестоко, но затем он сделал то, что, как она поняла, никогда не забудет.
— Это сладко, это проклятье, — прошептал он, когда продвинулся глубже в ее тело и сомкнул губы над ее.
Он вытащился и снова вошел в нее, и все внутри нее взорвалось таким интенсивным чувством, что слов не было. Жар, свет, экстаз и боль переплелись, когда он взорвался внутри нее, и тепло окутало ее шейку матки. Она не могла двигаться, все было заморожено и заперто в этой бесконечности удовольствия, и все же его бедра сгибались, пока он целовал ее снова и снова.
Она не могла дышать, но ей было все равно. После долгих мгновений он вышел из ее тела и слез с кровати. Она узнала все это, но в ее голове была только то, что они только что разделили. Тело ослабло до такой степени, что она не понимала, она перекатилась на бок, повернувшись от него, и закрыла глаза.
Сломанная, она решила разобраться с этим позже. Сейчас… отдых
Глава 19
Рэнд швырнул ручку на стол и потер рукой лицо. Невозможно было сосредоточиться, когда его тело билось в предвкушении вернуться наверх, забраться к ней, обнять ее, пока он не овладеет каждым её восхитительным дюймом. Он оставил ее спать, и день пролетел. Он проходил мимо Кена, выходя из ее комнаты, и единственная мысль, которая промелькнула у Рэнда, была :»Черт возьми, что я наделал ?» Кен оставил его в покое весь день, его знающий взгляд ранее был единственным признаком того, что надвигается буря.