Из входа во двор завели нескольких девочек, большинство из которых не старше пяти или шести лет. Их заставили стоять в одну шеренгу рядом с Минтоном. Он положил руку на голову ближайшей к нему и погладил её по детским тонким белым волосам, всё это время улыбаясь. Он вызывал у неё отвращение.
— Если ты сделаешь это, я убью тебя прямо здесь, — прошептала она.
Затем Джозеф повернулся и посмотрел на неё своими мёртво-тёмными глазами.
— О, я думаю, нет. Потому что я перережу их всех, если ты не сделаешь одну вещь для меня.
Её сердце остановилось в груди. Просто перестало биться так надолго, что она задумалась, не смерть ли это. Она знала, что он потребует возмездия.
— Минтон , ты знаешь, что делать.
Мужчина схватил первого ребёнка за волосы и потряс её, наконец прижав ствол большого пистолета к её виску. Она взвизгнула, и сердце Реми сжалось.
Она не могла проявить милосердие. Ребёнок или Рэнд… это не был выбор. Минтон снова тряхнул девочку и взвёл курок.
— Sil vous plait (прим. фр. пожалуйста ), — закричала девочка. Это пронзило её — боль девочки, акцент и слова. — Реми кричала так вначале. В тот момент девочка была Реми, кричавшей, когда она смотрела, как её семью выкашивают под градом пуль. В тот вечный момент это была она.
Её ладони зачесались, и всё замедлилось. Казалось, Минтон тряс маленького ребёнка в замедленной съёмке. Как и в тот день на вершине горы, её мир обрушился на неё, как под водой.
— Отпусти её, и я сделаю это , — сказала она тихим голосом.
— Минтон , отпусти ребёнка , — сказал Жозеф с улыбкой. — Я почему-то всегда знал, что твоя слабость — дети. Ты всегда хочешь защитить их, но это невозможно, когда это позволяет твоей миссии оказаться под угрозой. Миссия всегда должна быть на первом месте.
Его слова разнеслись по двору. Он был крупным мужчиной, но теперь, когда она вкусила свободу в объятиях Рэнда Беккета, он казался таким же жалким и маленьким, как Минтон. Но это было миражом. Оставалась простая истина: он держал её мир в своей руке.
И она ненавидела его.
Потом всё замерло, рыдания маленькой девочки стихли, и тяжёлое дыхание Минтона замедлилось. Её сёстры были рядом с ней, скрытые, но они ничего не сделают, чтобы облегчить её положение. Они не могли. У Пули была ещё одна задача.
— Твоя задача не изменилась. — Его голос доходил только до её ушей. В его голосе была радость, яркая и сияющая. У неё свело живот — очень сильная, определённо странная реакция, учитывая то, что она сделала в своей жизни.
Она кивнула. Он убьёт малышей, и она не могла этого допустить. Она не смогла спасти Анну для Рэнда, но сейчас она могла спасти этих детей. Джозеф был прав в одном: маленькие всегда были её слабостью. Чего не знал Джозеф, так это того, что у неё появилась новая слабость.
Его звали Рэнд Беккет. Она чувствовала его присутствие. Он, Нодачи и люди, которых они привезли в Арекипу на дурацкое задание мести.
Прости, прошептала она в своём сердце.
Она подняла лицо к внезапному порыву ветра и приготовилась. Джозеф сел в машину, Минтон протиснулся к его стороне машины и стал ждать, всё ещё держа ребёнка в руках, ствол пистолета был по-прежнему прижат к её виску.
Тогда ярость пронзила Реми. Почерневшая и тяжёлая, она пропитала её видение, пока лоб Минтона не стал чётко обозначенной мишенью. Она была слишком близко для винтовки, риск из-за ветра был слишком велик. Её «Вальтер » отлично подойдёт. Она бросила спасательный круг на землю, услышала быстрый вдох Минтона и улыбнулась.
Как только она выстрелит, начнётся ад. Джозеф привёл детей как линию обороны. Его собственные люди ждали сразу за двором, и дети помешали бы людям Рэнда стрелять в их сторону.
Её дыхание замедлилось, и она ждала, когда мрак сделает свою работу.
— Делай это, Пуля. У нас есть работа , — сказал Джозеф изнутри автомобиля. Его голос скрежетал по её нервам, впивался в них бритвенно -острыми когтями, разрывал и терзал её разум. Её кровь замедлилась, и в висках стучало с силой.
Минтон улыбнулся, ребёнок захныкал, и сердце Реми сжалось в груди. Она быстро повернулась, увидела, как расширились его глаза, когда в их глубинах осело понимание. Меньше чем за то время, которое требуется, чтобы сделать вдох, Реми прицелилась и выстрелила.
Рэнд упал на землю, и внутри Реми всё умерло.
Глава 30
У Рэнда болела голова. Тупая пульсация вызывала тошноту, и каждый вдох усиливал это ощущение вместо того, чтобы ослабить его. Он затаил дыхание, уверенный, что что-то случилось, хотя и понимал, что хочет избежать правды.
Это ударило его между глаз, пронеслось сквозь череп и осело в груди. Бело-горячее и жгучее знание не давало ему покоя.
Пуля выстрелила в него.
Она хладнокровно прицелилась из своего «Вальтера » и сделала одиночный выстрел. Её глаза за секунду до выстрела были самыми тёмно-синими, какие он когда-либо видел. Глубокие, даже глубже, чем его собственные, они были залиты таинственным блеском, который его сердце признало, но в тот же момент отвергло. В них ничего от Гретхен не было. Она была только убийцей.
— Она лучший, чёрт возьми, стрелок, которого я когда-либо видел , — сказал Кен, стоявший рядом с ним.
Рэнд проигнорировал его. Он понятия не имел, что произошло после того, как в него выстрелили, как он потерял сознание и не приходил в себя целые сутки. Он проснулся вчера и с тех пор то приходил в себя, то снова терял сознание. Сегодня свет не резал глаза, но голова всё ещё чувствовалась так, словно она раскололась и мозги вылились на пол.
Кен рассказал ему, что они переехали, вернулись в горы после похорон отца Бенедикта. Оставшиеся священники заверили их, что найдут там убежище. Рэнд ещё не видел окрестности и решил, что сегодня ему нужно поднять свою задницу и выяснить, что, чёрт возьми, происходит.
— Ты меня слышал?
Рэнд проворчал, и даже это вызвало боль. Она, чёрт возьми, выстрелила в него. В голову.
— Да, твоё ворчание звучало утвердительно, но просто чтобы убедиться, что моя точка зрения дошла до тебя, я повторю. Она лучший, чёрт возьми, стрелок, которого я когда-либо видел ». В голосе Кена звучала какая-то неопределённая нота, но чёрт возьми, Рэнд был недостаточно в здравом уме, чтобы определить, какая именно.
— Она выстрелила мне в чёртову голову, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Он повернулся на бок и свесил ноги с кровати, подтягиваясь одной рукой, борясь с тошнотой. Его мышцы дрожали, напрягались и расслаблялись, напрягались и расслаблялись. Каждый вдох вызывал уколы в голове и гнал кровь с бешеной скоростью через его раненое сердце.
Он рассмеялся, и этот звук был горьким. Она заставила его почувствовать.
О, и она, чёрт возьми, выстрелила в него.
Он ненавидел её за всё это.
Наконец он открыл глаза и впервые за весь день не испытал непреодолимого желания упасть ничком. Он глубоко вдохнул. На этот раз это не так сильно болело. Улучшение.
— Кажется, ты говорил мне это сотню чёртовых раз за последние два дня. — Он застонал, потому что с каждым словом пульсация становилась всё сильнее.