Кен хмыкнул.
— У тебя двенадцать швов на ране, которая идёт от виска до линии роста волос. Теперь ты не такой красавчик. Из-за этого она мне как-то понравилась.
Рэнд встал, несмотря на предостерегающий свист Кена. Рэнд сердито посмотрел на него узкими глазами и сделал несколько шагов к окну.
— Она там, Рэнд. Нам, наверное, пора двигаться.
Слова до него дошли, как будто издалека. Он понятия не имел, о чём Кен всё время говорил. Это был тот же бесконечный односторонний разговор уже несколько дней. Не совсем односторонний, напомнил он себе. Он сам говорил «Она, чёрт возьми, выстрелила в меня » как минимум сто раз. Глянув в маленькое окно хижины, которую они фактически захватили, он увидел, как безумный туман, который здесь так часто встречается, извивался и резвился в утреннем свете.
В любую минуту солнце выглянет из-за того хребта вдалеке и ослепит его. Он приветствовал эту боль. Всё что угодно, лишь бы перестать думать о ней.
— Есть движение по периметру, который мы установили, — голос Дмитрия пронзил тишину у двери.
— Да? Животное или человек? — голос Кена был жёстким.
— Человек.
— Пусть идут.
Рэнд обернулся на это. Лицо его лучшего друга было суровым.
— Кто это?
Дмитрий ответил:
— Женщина, и сейчас она менее чем в ста ярдах от хижины.
— Пойдём поздороваться, ладно? — Кен не стал ждать; он вышел за дверь, его тяжёлые шаги заставили доски под их ногами заскрипеть.
Рэнд надел футболку, поморщившись, когда ткань коснулась его пулевого ранения. Он только что сделал шаг на доски, служившие крыльцом, когда внезапно остановился.
Женщина, стоявшая так неподвижно перед ними, была, без сомнения, самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. Судя по открытым ртам его людей, они думали так же. То, что она держала жутко выглядящий арбалет, нисколько не умаляло её нежных азиатских черт лица и длинных, чёрных, как эбеновое дерево, волос. Прядь волос поднялась с ветерком и легла на её кремовую щёку.
Затем она посмотрела прямо на Рэнда, и он лишился дара речи. Глаза цвета мёда смотрели на него, в их глубине двигалось любопытство и что-то бесконечно древнее. Она изогнула вороную бровь, это было единственное заявление, которое она, похоже, собиралась сделать.
— Кто ты? — спросил Кен в предрассветной тишине.
— Я никто , — сказала она, и её голос заставил дрожь пробежать по телу Рэнда. Если её взгляд был древним, то её голос был вне времени. Глубокий, но нежный, женственный, но сильный, он был прекрасен.
Даже в нарастающем свете восходящего солнца Рэнд мог видеть блеск металлического наконечника стрелы и изящные чёрные перья на другом конце. Сам лук был шедевром мастерства. Глубокого бордового цвета дерево, отточенное и отполированное в изящные линии, — это была мечта охотника.
Адам шагнул к ней, и она повернулась быстрее, чем мог уследить взгляд, направив на мужчину свой лук и расширив свою стойку.
— Но я убью тебя и оставлю гнить под туманом, если ты сделаешь неверный шаг в мою сторону, — прошептала она.
Но это донеслось до Рэнда, и ему захотелось плакать. Ещё одна из наёмных убийц Джозефа. Ещё одна из сестёр Пули.
— Зачем ты здесь? — спросил он, не в силах сдержать гнев в голосе.
— Скажи своему человеку на дереве справа от меня, что он уже почти четыре часа находится под прицелом. То, что он этого не чувствует, говорит мне, что он, вероятно, не очень хороший снайпер, и в любом случае одна из моих стрел нашла бы его сердце раньше, чем он успел бы сделать выстрел. Пусть он опустит оружие и ляжет на землю.
Никто не пошевелился.
— Сейчас. —Эта команда была наслоением силы, покрытой мягчайшим бархатом.
Кен и Рэнд кивнули одновременно. Человек соскользнул с дерева и присоединился к остальным.
— Кто ты, чёрт возьми? — спросил Адам с немалой долей раздражения.
Она опустила своё оружие с мушки, направленной на него, и отвела взгляд, прежде чем ответить.
— Ты глухой или тупой?
— Я не то, ни другое, — прорычал Адам. — Отвечай на этот вопрос, чёрт возьми.
— Она Стрела, — ответил Рэнд, когда она этого не сделала. — И если она хоть что-то похожее на Пулю, то она жестокая сука, жаждущая мести.
Адам не отводил взгляда от женщины. Женщина не отводила взгляда от Рэнда.
Она склонила голову всего один раз и сказала:
— Я думала, что она поддалась слабому.
Зрение Рэнда затуманилось, горькая кислота покрыла его язык. У него болела голова, и ему нужно было сесть.
— У меня нет времени на ваши чёртовы словесные игры. Вы все одинаковы. Я спрошу ещё раз, а потом мои люди могут сделать с тобой что угодно. Не знаю, заметила ли ты, но вас серьёзно превосходят в численности.
Тогда она улыбнулась, и это почти поставило Рэнда на колени. Её улыбка резанула его, как у Пули. Дело не в том, что это было издевательством — нет, это было скорее проход в холодную, мрачную душу.
— Если бы мои сёстры и я играли в игру чисел, мы бы никогда не победили. Но там, где есть подготовка, нет игры. А по отметке на твоей голове, похоже, ты уже столкнулся с этой силой.
— Избавьтесь от неё , — сказал Рэнд Кену и собрался войти обратно в хижину.
Он вернётся домой и перегруппируется. Найдёт способ убить их всех, как только его голова перестанет так сильно болеть.
— Ты отвернёшься от той, кто спас тебя и твоих людей? Возможно, ты слаб, может быть, эгоистичен и движим только местью. Хотя последнее и является признаком воина, первые два неприемлемы для того, за кого она отдала бы свою жизнь. — Она сделала паузу, эффект от которой пронёсся по нему как цунами. Что она скажет дальше? К чему она клонит?
— Скажи мне, Рэнд Беккет, ты хороший человек? Достоин ли ты жизни Гретхен Дирборн ?
Рэнд хрипло вздохнул, уверенный, что она заставила его истекать кровью своими словами.
— Он не убьёт своё величайшее творение. — В тот момент он был так уверен в себе, что мог ощутить вкус правдивости этих слов.
Затем она заставила его их проглотить.
— Он не только убьёт её, он сделает это таким образом, что уничтожит нас всех. Ты думал, что сможешь играть с дьяволом и не обжечься, мистер Беккет?— Она усмехнулась, а затем её громкий смех прозвучал болезненно. Птицы взлетели в полог леса. Казалось, само солнце сжалось от её гнева. — Её уже сейчас тащат по грязи, согнув под странными углами, но она всё ещё молчит перед лицом своей смерти.
— Заткнись, чёрт возьми! — закричал Рэнд, и тут же сбежал с крыльца к ней, нависнув над ней.
Адам шагнул вперёд, но Рэнд проигнорировал его. Стрела вызывающе вскинула подбородок, гнев хлестал от неё волнами агрессии.
— Она не сломается! — крикнула Стрела ему в лицо. Затем она заметно успокоилась. — Значит, её нужно согнуть.
Рэнд сделал шаг назад, когда кончик её стрелы нашёл место отдыха над его сердцем.
— Стреляй ! — Он склонил голову набок и подумал, сделает ли она это. — Там ничего нет. Она забрала то, что осталось, когда выстрелила в меня.
Она надавила на стрелу, и он почувствовал, как кончик уколол его плоть сквозь футболку. Эти женщины не играли, но её слова звенели у него в голове, снова и снова, в петле, которая отказывалась успокаиваться. «Она не сломается! Она не сломается! Она не сломается!»