Она проигнорировала его и вместо этого посмотрела в окно. Реми была в замешательстве. Она понятия не имела, что она здесь делает, как она сюда попала и чего они от неё хотят. Пока она не узнает это, ей нужно молчать. То, что ей действительно может понравиться Дмитрий, не имело значения. Реми не имела права нравиться кому-либо.
— Ладно, — вмешался он в неловкое молчание. — Ты готова идти?
На долю секунды всё стало расплывчатым.
— Идти куда?
— В твою комнату , — сказал он, и казалось, что он отдаляется от неё.
Комната начала кружиться, и она посмотрела вниз, заметила капельницу в руке и громко выругалась.
— Я тебя убью, Дмитрий.
Он наклонился над ней и помог ей лечь, лечь, лечь обратно на кровать.
— Ты можешь попробовать, когда будешь на все сто процентов. Мне бы очень не хотелось думать, что я получу что-то менее чем ваше улучшение.
— Какой смешной человек , — сказала она и знала, что её слова невнятны.
Её зрение потемнело, и прямо перед тем, как она потеряла сознание, она услышала, как кто-то зовёт её по имени. Это был тот же голос, который звал её из водяной ямы.
Рэнд.
***
Реми проснулась с криком. Воспоминание преследовало её и во сне, и прежде чем она успела вдохнуть, чтобы избавиться от него, она почувствовала руку у себя на голове.
— Расслабься. Это всего лишь сон , — сказал Рэнд над ней.
— Мне не снятся сны. — Её ответ был автоматическим. Звук его у неё в ухе был странным.
Он отодвинулся от неё, и она посмотрела вверх. Рядом с ней сидел единственный человек, о промахе мимо которого она никогда не пожалеет.
Рэнд.
Он всё ещё был красив, всё ещё заставлял её сердце биться чаще, и он всё ещё был запретным плодом.
Её рука сама по себе поднялась, провела по его губам, по скулам и обвела шрам у виска.
— Я выстрелила в тебя, — прошептала она.
Его взгляд искал её лицо. Она чувствовала его осязаемое прикосновение, желая, чтобы это были его пальцы. — И могу ли я просто сказать, как я рад, что ты промахнулась далеко влево?
Она покачала головой.
— Я никогда не промахиваюсь.
Он наклонился ближе, его аромат — сандал, мужской, и весь Рэнд — окутал её, и она едва сдержала дрожь.
— Я знаю.
Она начала говорить, ей нужно было сказать эти слова, но они отказывались покидать её горло. Она ничего не могла сказать, и она убрала руку с его тёплой кожи. Удерживаемая его глубоким сине-фиолетовым взглядом, она хотела быть той, кому снятся сны, и кто их не помнит.
Рэнд Беккет заставлял её хотеть невозможного.
— Я знаю, что ты сказала, что у тебя не было планов после Арекипы. — Он откашлялся, его сильная рука обхватила её шею сбоку, его пальцы играли с основанием её черепа.
Она подняла руку, провела ею по голове и закрыла глаза. Как и Клинок, Пуля была отмечена. Волосы были сострижены с её головы, её лишили единственной вещи, которая была у неё красивой… её волос. Это была единственная вещь, которую Джозеф позволил им всем сохранить, сказав им, что это их единственное красивое достояние.
И он забрал даже это у неё.
Она сглотнула.
— Есть вопрос, мистер Беккет?
Он провёл большим пальцем по её щеке, и Реми поняла, что плачет.
— Нет, скорее просьба, — пробормотал он.
Тогда она открыла глаза и наклонила голову. Хотя это движение немного болело, она преодолела его. Это была небольшая боль по сравнению с той, что была у неё в сердце.
— Ладно.
— Я ещё не сказал, в чём заключается просьба , — сказал он с лёгким поднятием уголка рта.
Она глубоко вздохнула и проигнорировала его подначивание.
— Какая просьба?
— Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной, пока будешь выздоравливать. Я хочу, чтобы ты стала частью «Тризубца », и я хочу, чтобы ты помогла мне победить Коллектив , — сказал он тихим тоном.
Остаться? Здесь?
— Я не могу. Он не перестанет приходить за мной. Я должна найти своих сестёр, и мы должны…
Он прижал палец к её губам, прерывая её слова. Его лицо на секунду стало жёстким, а затем смягчилось.
— Что ты должна сделать, так это выздороветь.
Она покачала головой и подавила боль, которая грозила поглотить её.
— Люди умирают вокруг меня. Я умру. Я не принесу это погибель. Он пытался однажды, мистер Беккет. Ты ничего не понял?
Он резко встал, взгляд его был жёстким и огненным, когда он смотрел на неё, прежде чем провести рукой по волосам и отвернуться от неё. Тогда она огляделась по комнате. Она никогда раньше не была в такой комнате. Может, его? Скудно обставленная, кровать была огромной, но кроме стула, на котором он сидел, это была единственная мебель во всей комнате.
Он смотрел в окно, и её сердце сжалось. Его большое, красивое тело, очерченное заходящим солнцем, перехватило ей дыхание.
— Знаешь что, Гретхен? Я кое-чему научился, — мягко сказал он.
Она вздохнула.
— Не стесняйтесь просветить меня, потому что ваш запрос остаться здесь и привести больше убийц к вашей двери говорит мне о том, что вы ничему не научились.
— Я понял, что тебя нельзя сломать. Я понял,что ты отдашь свою жизнь, чтобы исправить ошибку, которая изначально не была твоей. И я узнал, что ты сильнейший человек, которого я когда-либо встречал, и я хочу этого. Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной, выздоравливала. — Он вернулся к ней и сел.
Когда она хотела отползти, он положил руку ей на неповреждённую руку и удержал её. Его прикосновение было всем, чего она жаждала.
— Не делай этого со мной, — прошептала она.
Оставаться было бы безумием. Она не будет этого делать.
Будет?
— Я буду охранять тебя. Я уже начал действовать против членов Коллектива. Истории репортёрам, прерванные поставки, пропавшие деньги с зарубежных счетов и другие предприятия закружили их в вихре. Даже сейчас они пытаются собрать осколки, прежде чем они развеются по ветру. Если они бегут от нас, они не смогут напасть.
Она покачала головой, отрицание пронеслось через неё.
— Джозеф никогда не остановится. Мы принадлежим ему, и он не остановится, пока мы не убьём его. Я не могу позволить тебе оказаться в центре этого. Мне и так будет достаточно трудно защитить тебя.
Гнев покраснел его щёки. Она почувствовала перемену в нём. Его тело незаметно напряглось, и воздух зарядился его яростью.
— Ты едва можешь защитить себя! — выплюнул он, прежде чем глубоко вдохнуть и начать снова. — Мне не нужно, чтобы ты защищала меня. Но у меня было время подумать за последние пару недель, пока ты лежала там, почти безжизненная и неподвижная.
Её взгляд встретился с его. Это было долгое время. Многое могло произойти. Вероятно, произошло, а она этого не видела.
— Да, у меня было достаточно времени, чтобы подумать и действовать в соответствии с тем, о чём я думал.
Он замолчал, и она просто смотрела на него, не в силах понять то, что он, очевидно, пытался ей сказать.
Тогда он усмехнулся, и её собственный гнев вскипел.
— Ne me moquez pas ! — пробормотала она.
— Я не смеюсь над тобой , — сказал он, и в его голосе была усталость. Она страдала, и телом, и сердцем.
— Тогда над кем, чёрт возьми, ты смеёшься? Подожди, ты понял, что я сказала? —Она, видимо, проснулась в параллельной вселенной.