Куренной атаман Ангел оглянулся на говорившую.
— Не могу поверить, что вам грозила опасность.
— Может, и не грозила, а может, и грозила. Они же в стельку пьяные…
Казаки, слегка протрезвев, понуро стояли вокруг.
— Всем умыться — и в зал, — скомандовал Ангел. — Потом разбираться будем. Кто вы такой? — обратился он к Филатову.
— Человек, — равнодушно ответил Филатов, отряхивая куртку.
Зина подошла к нему, удивленная тем, что на его лице не видно ни единого следа удара. Правда, кулаки были сбиты в кровь.
— ВДВ? — полуутвердительно спросил атаман, закуривая сигарету.
— Так точно.
— Оно и видно. Я подполковник запаса Протасов. Зовут Максим. Волею судьбы — атаман этих разгильдяев. Служил в тех же войсках.
Филатов представился, и мужчины пожали друг другу руки.
— Прошу извинения за моих людей. Обычно они не столь агрессивны. Просто… Просто вы очень красивая, — простодушно заявил атаман, глядя на Зину.
Та покраснела, скорее от удовольствия, смешанного со злостью.
— Они что, на всех симпатичных девушек бросаются? — с иронией спросил Филатов.
— Отнюдь. Еще раз прошу прощения. Вот моя визитка. Если вам понадобится помощь крепких и трезвых — атаман поднял указательный палец — мужиков, звоните.
— Хорошо, — лаконично ответил Филатов, пряча картонный прямоугольник в карман.
Они возвратились в ресторан. «Казаки шумною толпой», потирая ушибленные места, рассаживались за столом, преисполненные почтения перед мудростью своего атамана и боевой мощью Филатова, который больше не обращал на них никакого внимания. Юрий усадил журналистку за столик в углу и спросил:
— Ну, Зина, по что я тебе понадобился? Извини, будем на «ты», если не возражаешь.
— Конечно. Юра, ты говорил, что охраняешь сына какого-то босса…
— Уже не охраняю. Я же сказал — похитили его таки. Теперь вот думаю, как спасать.
— Господи, ну на ловца и зверь бежит. Я же как раз занимаюсь похищениями людей для выкупа, ради мести, маньяками всякими.
— Слушай, а это не ты, случайно, Таисия Ротмистрова? — перебил девушку Филатов. — Я тут читал недавно…
— Я, я, — усмехнулась журналистка. — Просто я на улице Ротмистрова жила, вот и взяла такой псевдоним.
— Тогда ты должна знать, что такое этот киднепинг. Мне приходилось драться с похитителями, но там были чисто криминальные разборки, с участием чеченцев, тут же бизнес завязан. — Десантник вкратце рассказал Зине о событиях последних суток. — Что может парню грозить?
— Это не наше, не российское изобретение, — заметила Зина. — Да и не нашего времени. Понимаешь, похищения людей с целью получения выкупа — отнюдь не «ноу-хау» наших беспредельщиков. Вот смотри, талмуд толкует библейскую заповедь «не укради» как запрет «красть» еврея и требовать выкуп за его освобождение…
— Так что, христиан похищать, стало быть, разрешалось? — хмыкнул Филатов.
— Христиан тогда не было. А вот язычников воровать, наверное, было можно. Правда, чаще в истории встречаются примеры, когда деньги брались за выкуп знатных военнопленных или заложников. Однако суть процесса — обмен человека на деньги — от этого не меняется…
— Настоящий расцвет этого бизнеса начался в прошлом столетии, — рассказывала Зина. — Первый всплеск киднепинга (буквально — похищение детей) произошел в Америке. Расплодившиеся в годы Великой депрессии гангстерские группировки пачками похищали детей и родственников богатых и известных людей, требуя за них огромные суммы. То, что большая часть этих преступлений оставалась безнаказанной, — родственники заложников, опасаясь за их жизнь, иногда даже не обращались в полицию — вызывало лишь новый вал похищений. Новые гангстеры охотно подражали своим удачливым «коллегам».
Конец этой волне преступности положило похищение в 1932 году ребенка национального героя Америки полковника Чарльза Линдберга. За жизнь полуторагодовалого Чарльза Линдберга-младшего похитители требовали сперва 50, а затем 70 тысяч долларов. Через месяц после похищения требуемая сумма была выплачена (номера всех купюр переписала полиция), однако в указанном месте ребенка не оказалось. Еще месяц спустя тело мальчика было обнаружено в лесу недалеко от дома Линдбергов. Выяснилось, что малыш был убит вскоре после похищения и возвращать его никто не собирался. Между тем начали поступать сообщения о появляющихся в разных местах банкнотах, номера которых совпадали с номерами банкнот, переданных похитителям. В конце концов по этому следу удалось выйти на некоего Бруно Рихарда Гауптмана. В феврале 1935 года он был признан виновным и затем казнен на электрическом стуле. После этого мало кто рисковал связываться с похищениями. Если раньше общественное мнение снисходительно относилось к этому бизнесу — многие считали это просто еще одним «налогом на богатых», — то после «дела Линдберга» положение изменилось…