Обезьяна что-то забубнила себе под нос, а я продолжал жевать ядовитые грибы. Когда я съел первый мухомор, то не обнаружил, как не вертел головой, никаких изменений. Я очень хотел попасть в мир духов, вернуть себе память и не подвести своих товарищей. Поэтому-то быстро уплёл и второй, и третий, и четвёртый гриб. Ничего не изменилось, кроме того, что меня стало немного подташнивать. Я по-прежнему сидел в вороньем гнезде на высоком дереве, а похожий на летающего крокодила субъект принялся кружить вокруг меня. У него было человеческое лицо с очень запоминающейся внешностью – узкие глаза и огромный, свисающий до подбородка мясистый нос. Незнакомец запел на редкость грубым, злым и страшным голосом:
Макромото пел голосом, от которого в страхе вздрагивало тело, всё, что приходило ему в голову, совершенно нескладно, но каждое предложение при полном отсутствии рифмы несло в себе несомненный смысл. Он, то ревел, как медведь, то выл, как волк. Всё человеческое осталось в стороне. Невольно я испугался. Испугались и наши друзья, оставшиеся на поляне. Тем не менее, они подпевали тихими голосами, помогая шаману вызвать дух.
Я продолжал есть грибы, которые в моём случае трансформировались в гнезде в червячков. Каждый червячок оказывался всё приятней и вкуснее предыдущего. Я сам не заметил, как проглотил пять или шесть из них, потянулся ещё за одним и вдруг выпал из гнезда. Некоторое время, возможно, минуту или две, летел вниз головой, пока со всей скоростью не плюхнулся в жидкое болото. Я начал барахтаться в нём, а оно тянуло меня вниз, звало, просило, угрожало, но не хотело отпускать. С какой-то заторможенностью я вытянул руки и ухватился за куст чахлого кустарника, а потом потихоньку выполз наружу.
Оказавшись на более или менее твёрдой почве, с трудом перевернулся на спину. Кругом царил полумрак. Неба надо мной не было. Не было облаков, звёзд, солнца и луны. Всего того, к чему я привык. На ЭТОМ небе росли деревья и трава, свешиваясь листвой вниз. Точно такой же, как на небосводе, мох и трава окружали меня повсюду, выбиваясь из пропитанной водой почвы раскинувшегося до самого горизонта бесконечного болота, с редко торчащими унылыми, опустившими ветки, чахлыми берёзками.
Я встал на четвереньки и очень осторожно двинулся вперёд. От каждого моего шага весь окружающий мир содрогался и начинал колебаться. Приходилось останавливаться и ждать, когда он успокоится. Вся эта поверхность, казалось, с огромным трудом удерживает вес моего тела. Вскоре я вышел на более твёрдую почву и заметил едва заметную дорожку на ней.
В тех местах я увидел присутствие первых живых существ. Большие вороны сидели на берёзах и смотрели на меня. Некоторые из них чистили крылья, другие зевали, широко раскрыв клювы.
Что-то большое и тёмное шевельнулось на линии горизонта. Я присмотрелся и вздрогнул. Далеко-далеко, по краю болота шёл в мою сторону огромный бурый медведь.
И уведи его с собой! – доносился откуда-то одновременно с небес и из под земли, рёв и завывания Макрамото.
– Не смотри на него, – вдруг услышал я голос, и что-то мягкое коснулось щиколотки. – Не смотри на медведя, а то он увидит тебя и съест твою душу.
Я посмотрел вниз и первым делом обнаружил, что теперь я снова человек и опять совершенно голый. А за ногу меня трогает крупный пушистый заяц-беляк. У него были такие красивые длинные уши, дрожащий хвостик, надутая белая шубка, что я невольно присел и погладил его.
– Вот видишь, – как можно ласковее сказал я, – я совсем не смотрю на медведя.
Заяц, пошевелив длинными ушами, ответил мне тихим и вкрадчивым голосом:
– Очень хорошо. Он потерял тебя. Стоит и в растерянности нюхает воздух. Духу-медведю больше нечего здесь искать. Я встретил тебя и скажи мне, что ты хочешь от меня?
– Я потерял память или… у меня её забрали, – признался я.
– Очень плохо. Очень и очень, – огорчённо покачал головой заяц. – И это всё, что ты хочешь? Ты желаешь вернуть свою память и для этого проник в наш мир?
– Нет, есть ещё кое-что, не менее важное, чем первое. Что-то происходит в нашем мире, непонятное и пугающее. Я бы хотел узнать, что именно.
– Ты ставишь передо мной совершенно две разные задачи, – заметил заяц и отпрыгнул от меня. – Обычно я не теряю столько времени попусту. Если мне… Если, конечно, не заплатят.
– Заплатят? – удивился я.
– Да, и притом хорошо заплатят. Вот ты готов мне заплатить?
На секунду задумавшись, вдруг понял, что сейчас – то и наступил решительный момент сделки. Поэтому утвердительно ответил:
– Да. Но я совершенно голый, у меня нет с собой ничего ценного.
– Ты готов заплатить любую цену? – спросил он, не сводя с меня глаз и хитро прищурился.
– Всё, что попросишь, – поспешил подтвердить я свои слова.
– Допустим так. Память возвращаю – почку забираю. А с мудрым оленем тебя сведу – печень твою отберу.
Невольно я задумался перед невесёлой перспективой. И вдруг мне показалось, что всё происходящее не более чем сон и стыдно бояться чего-то во сне. Я засмеялся:
– Хорошо, забирай и то и другое.
– Ты или слишком храбрый, или слишком глупый, – довольным голосом произнёс заяц. – Если ты такой странный, то я, пожалуй, не дам тебе умереть, когда ты вернёшься в свой мир. Взамен твоей печени, я вставлю свою, но сразу предупреждаю, что она совершенно никудышная. Моя много-много пила и ты с ней шибко намучаешься. Впрочем, и с одной почкой жить не сладко. Тем более, что я забираю у тебя здоровую, а с камнями и больную оставляю тебе.
– Да понял всё, – отмахнулся я от предупреждений. – Когда приступим?
Мне очень хотелось вновь стать хозяином своей судьбы и властелином мною созданного мирка.
– Совсем-совсем глупый, – покачал горестно головой заяц, – ложись на спину, будет совсем не больно.
Продолжая пребывать в приподнятом настроении, я лёг на спину. Жидкая грязь облепила спину, а заяц запрыгнул мне на грудь. Он казался совершенно невесомым и очень пушистым. От его прикосновений, щекотавших кожу, я невольно засмеялся. И машинально поднял руки, стараясь прикрыть тело.
– Руки!!! – неожиданно рявкнул он на меня голосом, похожим на рычание разъярённого льва и я в испуге отдёрнул руки назад.
А заяц принялся ходить по моему телу.
– Так, не знаю, буду всё кромсать наугад. Если печень находится примерно здесь, то почка просвечивается в этом месте. Сейчас я вытащу свою печень, подожди немного.
Я скосил глаза, смеясь над очередной шуткой, чтобы посмотреть, как заяц будет вытаскивать сам из себя пришедшую в негодность печень. От того, что увидел, у меня волосы сами собой зашевелились на голове.
Заяц поднял голову вверх, а лапы вытянул перед собой и они вдруг начали расти. Вытянулись чёрные кисти, а на них появились длинные когти-пальцы. Почти не размахиваясь, он с силой воткнул их себе в живот и разрезал тело от пупка до груди одним резким движением. Две половины шкурки разошлись, и я отчётливо увидел грудную клетку, скрученный кишечник и бьющееся сердце. Один предмет грязного коричневато-чёрного цвета он выхватил из своего тела и небрежно бросил на кочку. Кровь, стекая по белой шкурке, образовала небольшую лужицу под его ногами, а потом заструилась по моим бокам на землю.
Его мордочка искривилась в страданиях.
– Вот, видишь, достал.
Он принялся медленно и нежно ладонями изменённых лап гладить себя по разрезу, приговаривая:
– Разгладим, замажем, залепим, всё и срастётся.
Моя храбрость моментально куда-то испарилась. Я попробовал пошевелиться.
– Лежи спокойно, – тихо приказал он мне. На моих глазах края шкурки соединились, залепленные кровью они принялись быстро срастаться, а шов уменьшаться.
– Я как-то даже не знаю… – начал я.
Заяц повернул голову ко мне. Внезапно и быстро она начала изменяться. Уши затвердели и превратились в рога, мордочка вытянулась, раздалась вширь и увеличилась. Свирепый и безжалостный зверь, а скорее демон с множеством острых торчащих из пасти клыков, завис над моим лицом, почти касаясь его: