Бирич не помнил, как вернулся с митинга домой. Речь Мандрикова, сообщение об установлении Советов в Петропавловске. Конец, всему конец. Как наивны были его мечты о том, чтобы уничтожить ревком, восстановить здесь прежнее положение. Как вовремя его удержали Пчелинцев, Щеглюк, все те, кому он еще совсем недавно предлагал выступить против ревкома. Они оказались дальновиднее его, а он был на краю гибели. Бирич задумался. Сын под арестом. Ревкомовцы и с Трифоном, И о ним, и с любым могут поступить как им заблагорассудится. Бежать, бежать из России! Теперь таким, как он, Бирич, в ней нет места. Уж если Колчак оказался не в силах остановить большевиков, то чего же еще ждать? Надо немедленно готовиться к побегу. Нарты он найдет. Вырыть из земли все, что у него припрятано, и вместе с Трифоном тайно ночью бежать.
Бирич ни минуты не мог оставаться на месте. Он то садился в кресло, то вскакивал и начинал бесцельно метаться по квартире, Впервые в жизни он был так расстроен и Не знал, с чего же лучше начать. В голове возникали различные планы, но ни на одном он не мог остановиться: в каждом видел слабые места. Сомнения терзали его.
Бирич не замечал времени, и, когда в окно кто-то осторожно постучал, Он машинально взглянул на часы. Была уже полночь. Бирич удивился и тому, что так быстро пролетело время, и позднему посетителю. Может, Трифон или Струков с копей сбежали? — мелькнула у Бирича догадка, и он поспешил к выходу, торопливо отодвинул крепкий засов. В коридор заскочил человек, стремительно захлопнул дверь, по-хозяйски задвинул засов.
— Кто вы? — спросил Бирич.
— Кто у вас есть?
— Стайн? Вы? — с ужасом вскричал Бирич, узнав американца по голосу. — Вы с ума сошли! Вас расстреляют!
— Тише! — зашипел Стайн. — Кто у вас есть?
— Я один, — Бирич попятился в кухню. При свете он увидел обмороженное, давно не бритое лицо Стайна. В руках Сэма был револьвер. Неслышно ступая и держа оружие наготове, он обошел квартиру. Убедившись, что Бирич действительно один, Сэм устало сел и бросил на стол револьвер. Стянул с головы малахай, прохрипел:
— Рюмку чего-нибудь…
Бирич поспешил к буфету. Когда он наполнял рюмку, то горлышко бутылки выбивало о ее край звонкую дробь. Стайн раздраженно крикнул:
— Да перестаньте, черт вас возьми!
Бирич поставил бутылку на буфет и поднес Стайну рюмку коньяку. Он выпил и в упор посмотрел на Бирича.
— Ну, рассказывайте, как предали Громова.
— Предал? — Биричу показалась, что Стайн сошел с ума.
Бирич взглянул на револьвер. Стайн криво улыбнулся:
— Не бойтесь. Я не собираюсь вас казнить за гибель Громова, хотя вы и виноваты.
— В чем же? — Бирич почувствовал, как по его спине пробежала струйка холодного пота. — Я не понимаю, что вы говорите?
— Вы живы, а они подо льдом! — крикнул Стайн, и его бесцветные глаза стали совершенно прозрачными. — Как же все тут получилось?
Узнав от Маклярена о перевороте в Ново-Мариинске, Стайн сразу же выехал из Усть-Белой. Он гнал упряжки, не жалея ни собак, ни каюров, ни себя. Пурга задержала его в пути. Это дало возможность передохнуть всем, и снова началась гонка.
Каюры, которых Стайн, не задумываясь, подбодрял и кулаком и револьвером, загоняли собак до смерти. Он брал в попадавшихся на пути стойбищах новых, расплачиваясь щелканьем взводимого курка, и снова несся по тундре. Стайн спешил в Ново-Мариинск. У него еще не было твердого плана, как действовать против ревкома, но он хотел уничтожить его. Оставались люди, которые будут послушным орудием в его руках против большевиков.
Но как ни спешил Стайн, он был осторожен. За три дня пути до Ново-Мариинска он объезжал стойбища стороной. Сэм хотел появиться в Ново-Мариинске незаметно, разведать обстановку, а затем уже показаться. Вот почему он, когда после полудня впереди показались вершины мачт радиостанции, приказал каюру остановиться и ждал наступления ночи.
Несмотря на огромную усталость и большое желание спать, Сэм внимательно слушал Бирича. И едва коммерсант замолк, потребовал:
— Давайте ужинать! Голоден, как все собаки Чукотки.
Бирич быстро выставил холодные закуски, мясо и несколько бутылок. Коммерсант недоумевал, почему Сэм не задал ни одного вопроса. Сэм выпил рюмку коньяку и пододвинул к себе блюдо с маринованной рыбой.
— Мое любимое кушанье.
Бирич не подозревал, что спокойствие Стайна наигранное. Сообщение об аресте Колчака, установление власти Советов в Петропавловске расстроили Сэма. Он не знал, что делать дальше. Не пойдет ли правительство Штатов на установление дружеских отношений с большевиками? Сэм ел и думал. Бирич не нарушал молчания позднего гостя.