Елена поняла эта слова Бирича как отказ и хотела встать со стула, но он удержал ее:
— Сидите, сидите! Я был мелочен. Вот почему я сейчас рад вас принять в свой дом и забыть все, что было.
— Мне можно вернуться? — Елена не скрывала своей радости.
— Да, но есть два препятствия, — остудил ее порыв Бирич. — Вы законная жена Мандрикова, и захочет ли Трифон, чтобы вы вновь стали его женой.
Елена насторожилась. Она уловила, что за последними словами что-то кроется. Что же Бирич имел в виду?
— С Мандриковым я порвала, и их акт о нашем браке не имеет для меня никакого значения. — Елена внимательно следила за коммерсантом. Это ли он хотел услышать от нее? — Я христианка, и только церковный брак имеет силу. Я так же свободна, как была свободна, когда жила здесь…
— С моим сыном, — закончил на нее Бирич.
— Да, именно это я и хотела сказать.
— Вы не ответили на мое замечание о Трифоне, — напомнил Бирич.
Елене стало понятно, чего он добивался.
— Если Трифон не примет меня, то я согласна стать женой, любовницей, чем угодно для Свенсона. Вы, Павел Георгиевич, можете мной располагать по своему усмотрению. Я знаю, что вы не ошибетесь, и мы оба вытянем, как вы говорите, выигрышный билет. Мы оба будем довольны.
— Умница вы моя! — восхищенно и даже растроганно произнес Бирич и положил свою руку на руку Елены. — Как жаль, что я стар. Из нас бы получилась хорошая пара, и мы бы многое сделали…
Бирич чуть заметно улыбнулся своей игривой мысли и, видя, как Елена насторожилась, сказал несколько торопливо:
— Итак, мы решили вопрос о вашем возвращении в этот дом, который всегда оставался вашим. Но с самим переездом нужно повременить.
— Почему же? — Елена подозрительно посмотрела на Бирича.
— Я должен подготовить Трифона. — Бирич думал о том, что появление Елены в его доме поминает заговору против ревкома. Он не может Елене доверять.
— К тому же я опасаюсь, что Мандриков с вашим переходом может и…
— Он ничего не посмеет вам сделать! — воскликнула Елена с такой, горячностью, что Бирич твердо решил оттянуть переезд Елены: она слишком переоценивает свое влияние на мужчин, и это может привести ее когда-нибудь к непоправимой ошибке.
— Я вам передам, когда вам удобнее будет сюда переехать, — сказал Бирич, и Елена поняла, что она должна уступить коммерсанту. Они еще поговорили, и Бирич поинтересовался:
— Не знаете, какие планы у ревкома на будущее? Михаил Сергеевич не делится с вами?
— Он так много мне обо всем рассказывал, что я перестала его слушать, — призналась Елена.
— Напрасно, напрасно, — укоризненно покачал головой Бирич. — Было бы весьма любопытно и пользительно знать о намерениях ревкома и его затруднениях.
— Это нетрудно сделать. — Елена поняла, чего ждет от нее Бирич. Это будет ее платой за согласие на возвращение.
Вечером, когда Михаил Сергеевич вернулся из ревкома, она с наигранно виноватым видом сказала ему:
— Прости меня, Миша. Я злая, нехорошая и взбалмошная бабенка, но я люблю тебя.
Счастливый Михаил Сергеевич обнял ее.
…Тренев из-за угла наблюдал, как подосланный им каюр остановил направляющегося к ревкому Смирнова и передал ему конверт. Смирнов с удивлением повертел в руках конверт и, прочитав на нем свое имя, вскрыл его. Тренев с жадностью следил за лицом Смирнова, стараясь узнать о содержании. Сам он не отважился вскрыть конверт. Лучшеменьше знать, а особенно в таких случаях.
Было утро, ветер стих еще ночью, но было сумрачно и холодно. Ново-Мариинск лежал под низким тоскливым небом, и казалось, что оно вдавило маленькие домишки в снег. Пост совсем обезлюдел. На промысел ушли последние охотники и рыбаки. В Ново-Мариинске было тихо и скучно.
Смирнов быстро пробежал письмо глазами и растерянно огляделся. «Хватился когда, — со злорадством подумал Тренев. — Сейчас каюр уже вовсю погоняет упряжку».
Смирнов, держа в руках письмо, зашагал к ревкому. У Тренева от страха закололо в груди. Неужели Смирнов Докажет письмо Мандрикову? Все получается не так, как рассчитывал Бирич. Тренев хотел выбежать из своего убежища, остановить Смирнова и сказать то, что ему наказывал старый коммерсант, но Смирнов замедлил шаг, потом сунул в карман письмо и, повернувшись, зашагал от ревкома.
Клюнул, обрадовался Тренев и, обежав склад, вышел ему навстречу.
— С добрым утречком!
Смирнов только молча кивнул. Тренев видел, как он обеспокоен. Он остановил Смирнова и тихо, оглянувшись по сторонам, проговорил: