Сьерра не знала. Да ей вообще было плевать на это. Платья — не ее забота. Ее заботой были прически. Гладкие волосы. Подколотые наверх волосы. Немилосердно взбитые волосы.
— У нее волосы снова завиваются! — Это был Баллу, весьма темпераментный клиент. Сейчас он указывал на Элисон, прекрасную, как богиня. — Ты только взгляни на нее! — Он схватил Элисон за крутые локоны и завопил, обращаясь к Сьерре: — Они не должны виться! Они должны быть гладкими! Сделай же что-нибудь!
Сьерра вздохнула — побрить дикобраза наголо и то было бы проще.
— Погоди, я добавлю еще немного геля.
— Сьерра, ради бога! — Финн начал рвать волосы на собственной голове. — Хватит. Кончай с ней и убирайся к черту.
— Мне нужно только…
— Гладкие! — рявкнул Баллу. — Гладкие, прямые, как стрела. — Он подкреплял свои слова рубящими движениями рук.
«Так зачем было тащить сюда модель с кудрявыми от природы волосами?!!» — хотела закричать Сьерра.
— И не в синем. Она не нравится мне в синем, — вынес свой вердикт Баллу, придирчиво оглядев платье, которое надела Элисон. — Давай попробуем желтое.
— Только, не желтое! — возразила модель. — В желтом, я похожа на труп.
— Ты и будешь трупом в желтом, — отрубил Финн, — если не замолкнешь. У нас осталось еще тридцать этих чертовых тряпок, а сняли мы всего шесть. Сьерра! Давай же работать!
И они работали. Модели терпеливо ждали, пока Сьерра приглаживала им волосы. Баллу суетился и стонал, то и дело, меняя свои решения, а Финн ворчал, рычал, ругался — и снимал.
И все это время Сьерра пыталась держаться в ритме, потому что в масштабах Вселенной все это были мелочи. Ну, дождь. Ну, желтое платье или синее. Кудрявые волосы. Вьющиеся волосы. Прямые волосы. Какая разница.
Потому что главное — Фрэнки.
Вот почему, это был такой гнусный день: потому что у Сьерры из головы не шел Фрэнки.
А Фрэнки Бартелли умирал.
Все ее существо возмущалось при этой мысли. Но, возмущайся или нет, Сьерра ничего не может изменить, и если Фрэнки не получит донорскую почку, то очень скоро умрет. Конечно, есть такие люди, которые живут, и довольно долго, с подобными проблемами. Некоторых, например, поддерживает диализ. Но это другие, а Фрэнки, последние несколько месяцев буквально таял на глазах у Сьерры. Это другие — им не восемь лет от роду, когда впереди тебя ждет целая жизнь. Они не мечтают о том, чтобы покорять горные вершины, ходить на рыбалку и играть в бейсбол. Они не рисуют изящные космические корабли, или ужасных зеленых монстров, или подробнейшие чертежи «лучшего дома-дерева на свете». Они не любят фантастические сериалы и двойную пиццу с сыром. У них нет огромных карих глаз, длинных черных ресниц и кудрей, которые даже самый сильный гель Сьерры не в силах надолго смирить. Они не умеют улыбаться так, что сердце начинает таять.
Или, может, умеют. Только Сьерра об этом не знает. Она не встречала таких людей в своей жизни. За исключением Фрэнки.
Он и его мать Пэм стали соседями Сьерры, когда три года назад она переехала в четырехэтажный дом в Виллидж. Фрэнки тогда выглядел гораздо более здоровым. И в карих глазах Пэм не было такого затравленного выражения, как сейчас. «Даже и не знаю, что делать», — сказала она прерывающимся голосом, когда впервые сообщила Сьерре о решении врачей. Для Сьерры проблема казалась разрешимой! «Если ему нужна пересадка, то мы это устроим», — уверенно заявила она. Но Пэм объятая отчаянием, смотрела на вещи более реалистично. Она покачала головой: «Больница затребовала двести пятьдесят тысяч долларов только за то, что он просто окажется на листе ожидания». У Сьерры имелось двадцать тысяч в сбережениях. Совсем неплохая сумма, но в сравнении с тем, сколько требовалось для лечения Фрэнки, это была капля в море. Даже если бы Сьерра пошла побираться по улицам, то все равно не набрала бы и половины. Но Сьерра не хотела признавать свое поражение. «Я что-нибудь придумаю, — поклялась она и сжала руку Пэм. — Не волнуйся».
Дав такой совет Пэм сама Сьерра не могла совладать с собственными нервами. Она волновалась все это утро, потому что так ничего и не придумала.
— Ладно. Начали. Девушки, подняли головы. Больше дерзости. Выше подбородки. — Финн, начал ходить туда-сюда, то и дело щелкая фотоаппаратом. — Ради бога, не загораживайте друг друга. Элисон, подвинься.
Элисон подвинулась — и наткнулась на один из отражателей, который рухнул со страшным треском. Баллу уронил на пол полдюжины платьев.