– Привет, Мотя! – вежливо постучал в дверцу шкафа хомяк. – Выходи, разговор есть.
Чавканье резко стихло, и через минуту к ним вылез пушистый коричневый шарик размером с кота, длинным носиком, острыми, как у рыси, ушками и маленькими чёрными глазками-пуговками. Он сцепил ручки на груди и окинул суровым взглядом всю компанию.
– Ну сколько раз повторять: я не Мотя, а Мотивиллиус Третий! – недовольно проворчал домовой.
– Ты прости, Мотя, но мне не выговорить, – фыркнул Суслярик.
– Мне тоже, – кивнул Нюш.
– А мне имя «Мотя» больше нравится, – махнула хвостиком Пуша.
– Зачем звали? – недовольно сморщил мордочку домовой.
– Беседа у нас к тебе. Воспитательная, – заявил Нюш.
– Чего??? – опешил Мотя. – Да мне уже сто лет вчера исполнилось! И вы меня воспитывать решили? Да я вам в отцы… Нет, в деды… То есть, в прадеды гожусь! – сурово насупился он.
– Столько лет прожил, а вести себя не научился! – с укором посмотрела на него Пуша. – Ты зачем по ночам кастрюлями грохаешь, хозяевам спать не даёшь? И сухари по полу разбрасываешь! Хозяин недавно увидел, как Нюш с пола один сухарик подобрал, и решил, что это кот проказничает! И Нюшонка из-за тебя отругали!
– Да, – кивнул рыжий кот. – Пришлось дрифт на ламинате устраивать, чтобы мне газетой не попало.
– Что значит «дрифт»? – не понял Суслярик.
– Ну, это когда летишь как стрела и царапаешь пол на крутых поворотах, – объяснил Нюш. – Хозяин меня так минут пять по квартире гонял, пока не устал. Я после этого полдня под кроватью у Дани просидел, боялся вылезти!
– Так что ты скажешь в своё оправдание? – Пуша решительно призвала домового к ответу.
– Ну я же не виноват, что эти сухари такие вкусные, и хозяева их не в мешочках хранят, а в металлических кастрюлях прячут! – взмахнул ручонками домовой. – Приходится добывать их и уносить в свои запасы. Ну, потерял я по дороге несколько штучек, делов-то. Нюш шустрый, бегает быстро и всегда уйдёт от наказания. А хозяева ещё себе сухариков насушат, для них это не проблема. В общем, всё отлично, никто не пострадал, – подвёл он итог.
– Ничего отличного, – не согласился с ним хомяк. – Ты воруешь сухари у людей не для еды, а для запасов, из-за тебя пострадало невинное животное, – бросил он взгляд на Нюша, – и ты не даёшь хозяевам выспаться!
– Можно подумать, ты сам запасы не делаешь! – фыркнул домовой. – А для хорошего сна таблетки есть, капельки там всякие. Вот пускай и принимают!
– Бессовестное ты существо, Мотя, – тяжело вздохнула Пуша. – Ты же сам знаешь, что хомяк никогда ничего не ворует, а делает запасы только из того, что ему дают. А у наших любимых хозяев должен быть здоровый сон и безо всяких таблеток. Ты столько лет прожил, а вместо ума у тебя только наглость выросла. Печально… Придётся тебя перевоспитывать! – строго заявила Пуша.
– Что, бить будете? – сильно удивился Мотя и на всякий случай сделал несколько шагов назад.
– Ну зачем же сразу бить? – возмутился Нюш. – Мы ведь не хулиганы!
– Нет? – ещё сильнее удивился Мотя. – А что тогда? Будете мне лекции читать? – усмехнулся он.
– А это идея! – даже подпрыгнула на месте Пуша. – Мы будем тебе читать, пока ты не признаешь, что был неправ, и не пообещаешь исправиться! Только не лекции, а какую-нибудь скучную и печальную книгу, – посмотрела она на друзей, и те согласно закивали.
– Неужели книгу кулинарных рецептов? – растерянно открыл рот домовой. – Да это же вообще садизм! Я слюной подавлюсь! – испугался он.
– Нет, мы не хотим твоей смерти, – успокоила его Пуша. – Будем читать тебе учебник! – заявила она.
– Только не по литературе! – побледнел Мотя. – У меня аллергия на рассказы Толстого.
– Хорошо, по математике, – пошла на уступки Пуша. – Нюш, тащи сюда учебник Дани за третий класс! – повернулась она к рыжему коту, и тот стремительной меховой пулей помчался выполнять её просьбу.
– Вот! – выплюнул изо рта пожёванное издание Нюш. – Стащил, пока Даня не видит. Иначе пришлось бы многое объяснять.