— Фи! Опять с вишней целовался. Будешь спать отдельно! Нас от вас тошнит.
— Вас? Вас ист дас?
— Не любишь ты, свою будущую дочку.
Я глупо улыбаюсь и пялюсь на ее стройный животик.
— Что ты там хочешь увидеть через два месяца? Папенька то у нас, пьяница, оказывается! — она демонстративно стала жаловаться своему животу, поглаживая его как ребенка.
— Я тоже хочу девочку, присоединяюсь к поглаживанию, но так как с координацией было не очень, то гладил, почему то, гораздо ниже. Жена решила не заострять на этом внимания, видимо простив непутевого.
— Счастье твое, что ребеночка мы уже заделали! Пользуйся моментом, пьянчуга!
Дальше было жарко, тесно, влажно и скользко, а еще прекрасно, нежно и страстно. Хмель почти выветрился и меня допустили до животика, хихикая от щекотки.
— Ты куда?! Вот, балбес! Рано еще для молока! Ох! Скотина! Что ты делаешь?! У меня сейчас повышенная чувствительность! А-ах! Давай уже быстрей!
Я не успел попасть в домик, как Оленька опять приплыла.
— Вот и мучайся теперь в одиночестве, — сказала она отдышавшись. — Молочка ему захотелось!
Я виновато завис в норке, не зная, то ли продолжить, то ли ретироваться. Решил немного подумать и не заметил, как уснул.
Утром встал рано, полюбовался на спящую женушку и пошел читать корреспонденцию. Пришло письмо об удовлетворении моей отставки. Приглашение на дворянское собрание и письмо от Генеральши, которая крестная Андрейки. Очень обтекаемое письмо, с явными намеками, чтобы мы пригласили ее в гости. Вежливо ответил, будто ничего не понял. Нам ведь не надо сцен ревности от Оленьки! Дальше отчет банка о моих средствах на счету. Сто сорок тысяч! При моих скромных расходах, просто астрономическая сумма. Это при том, что тестюшка почти всю прибыль пустил на развертывание цехов для производства новых пушек.
Закончил с письмами и стал, от нечего делать, рисовать винтовку Мосина. Внешний вид получился отлично, а вот сам затвор я, естественно, даже в глаза не видел. Потом нарисовал патрон и прописал калибр — семь и шестьдесят две сотых миллиметра. На этом меня застукала моя женушка, одетая в теплый халат. Она обняла меня сзади, навалившись тяжелой грудью.
— Работаешь? Это ружье? Не навоевался еще? Куда опять полез? Вот, доченька! Смотри, какой у тебя отец бабник! Думаешь, оттуда увидишь ее?! Хи-хи! Все! Хватит меня щупать. Вечером приходите сударь! — и смеясь удрала в ванную. Мечтательно прикрыл глаза, завидуя сам себе в обладании таким сокровищем. Сокровище с Машей собрались сегодня в парикмахерский салон, это значить на весь день, так как там собирался целый клуб из жен всех мало-мальски известных людей Города. Пользуясь этим, тесть повез меня на свою фабрику, чтобы похвастаться производством. Я был впечатлен! Нет! Я просто ох-л! Такая техническая отсталость! И он еще умудряется при этом заработать миллионы. Слава богу, хоть паровая машина была! От нее вращение передавалось на допотопные станки. Очень много ручного труда. Как они будут делать стволы пушек, даже спрашивать боюсь. Хотя возможно там, где делают пушки, все выглядит более солидно.
Не увидев на моем лице восхищения, тесть немного огорчился и повез меня утешаться в помпезный трактир. Там мы зависли, вкушая изысканные в этом времени кушанья. Стерляжья уха, перепела, запеченный поросенок, расстегаи и еще блюда, названия которых не запомнил. На спиртное мы не налегали, так чуть винца для аппетита. Затем мы нанесли визит вежливости в дворянское собрание, где меня поздравили с очередными воинскими наградами и поинтересовались чем я собираюсь заняться. На что тестюшка ответил, что конечно семейным делом!
Время неторопливо потекло в зимнем Городе, выбив меня из привычного состояния. На службе я был постоянно при деле, в походе так вообще стресс на стрессе. А тут слегка потерялся, не зная чем себя занять. Семья и Оленька это, конечно, прекрасно, но пришлось подстегивать свой организм физическими упражнениями, которые я бессовестно пропускал, когда все силы забирала любви обильная женушка. Я усиленно разрабатывал ее мини фабрику и добился в этом некоторых успехов.