С двумя перекурами дотащил улов и быстро простирнул свою единственную одежду. Нашел кусок ткани и, обвязав на манер банного полотенца вокруг бедер, принялся чистить и потрошить рыбу. Осилив половину, увидел вышедшую из дома сестренку.
— Доброе утро!
— Доброе! Это в нашу ловушку столько попалось? — тычет пальчиком в скользкого налима.
— Соли у нас мало. Вот это засолим, этих в уху, а это соседям раздашь, — показываю на нечищенную половину.
— Я сегодня к барину поеду со старостой, остаешься за старшего.
— Угу. Не болтай только там, — сестренка разулыбалась и стала носиться с рыбой. Шустрая она у меня!
Одежда к приезду старосты просохнуть не успела, и он удрученно смотрел на мой вид. Потом поковырялся в телеге и достал из мешка рубаху и штаны, со значительно меньшим количеством заплат.
— Надевай, давай! Срамишь нашу деревню!
Быстро переодеваюсь и запрыгиваю на сено, рядом с какими-то мешками и парой бочонков.
— Но-о! Милая! — коняга, не спеша, тронулась в путь.
— В Пологом был? — тамошняя деревенька так называется, всплыло в памяти, а наша Краюшки.
— Нет. Не был.
— Как к господам обращаться знаешь?
— Откуда?!
— Отвечаешь, да барин, нет барин, или барыня. В остальное время молчишь. Понятно?!
— Понятно.
— Барина зовут Александр Никитович, барыню Василиса Тимофеевна, дочка Ольга твоих лет.
Получив инструктаж, едем молча около пяти километров по еле видимой дороге, заросшей травой. Погода хорошая, воздух чистый. Тело, после манипуляций с энергией, чувствовалось великолепно и настроение соответствовало. Проехали вдоль леса и дальше меж бескрайних полей и редких рощ. Всюду пели и порхали птицы и насекомые. Инсектициды еще не придумали, и природа цвела во всем своем великолепии.
Обогнули краем деревеньку с церквушкой посередине и въехали в помпезную арку на дороге с большими дубами по краям. В глубине между деревьев виднелись колонны парадного фасада и желтые стены. Мы свернули на боковую дорожку и по широкой дуге объехали парковую зону. К дому подъехали с тыла рядом с хозяйственными постройками. Староста велел ждать и скрылся в доме. Через пару минут вернулся с двумя мужиками и те шустро разгрузили телегу, что-то унося в дом, что то в сараи. Еще через десять минут вышел импозантный мужчина с пышными усами, одетый в стеганный халат, из под которого виднелись узкие брюки и ноги в тапочках.
— Что, Прошка?! Это и есть твой малец?!
Староста склонился в поклоне, и я поспешил согнуть спину, стараясь соответствовать.
— Да, батюшка! Малец, смышленый и послушный!
— Где ж ты такого беленького откопал, а?! — спустился со ступенек и остановился напротив нас. Я смотрел в землю и изображал деревенщину. Барин не побрезговал и, взяв меня за подбородок, поднял мое лицо и стал поворачивать влево и вправо.
— Хорош! Хорош! Марфа! — из дома выскочила бабенка, в широких юбках.
— Слушаю барин!
— Этого, помыть, проверить на вшей, одеть, обуть и ко мне!
— Будет сделано ваша милость! — меня схватили за руку и, со скоростью курьерского, потянули вглубь бесконечных комнат. Остановились в помещении, похожее на прачечную. На пол с грохотом упало корытои находившаяся тут служанка, получив соответствующее указание, стала заливать в него кипяток из парящего котла. Разбавив холодной водой, весело крикнула:
— Чего ждешь?! Скидовай портки!
Раздеваюсь и становлюсь под насмешливым взглядом в теплую воду.
— Какой красавчик! Садись, садись, мыть тебя буду, — женщина зачерпнула из горшка мыло и, полив на голову, стала намывать, приговаривая:
— Вырастешь, все девки твои будут. Жалко, что я уже стара для тебя. Ха-ха-ха! Вставай! Попка как у младенца! Стручок, какой махонький! Ничего, скоро вырастет! Давай смою.
Меня облили свежей водой и стали обтирать полотенцем. Женщина раскраснелась и получала удовольствие от процесса.
— Какой херувим! — отошла в сторону и сложила руки в умилении. Я чуть не рассмеялся от двусмысленности произнесенного.
Влетела Марфа с одеждой в одной руке и парой лаптей в другой.
— Одевай, давай! — обе с любопытством уставились на мою откляченную задницу, пока я натягивал чистые штаны. Сверху надел белую рубаху из хорошего хлопка.