Другой властитель наших дум.
Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.
Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем не укротим.
Мир опустел…
(В черновике стихотворения Байрон назван «кумиром избранных сердец».)
Эти стихи, постепенно распространившиеся в течение 1825 года (напечатаны в октябре 1825-го) - нашли долж-
1 «Остафьевский архив», кн. III, с. 48.
2 Там же, с. 51.
3 ЛН, т. 58, с. 46.
4 См.: «Остафьевский архив», т. V, вып. 1, с. 11, 15, 17, 26; вып. 2, с. 11.
303
ное понимание у друзей и читателей, но, как видно, не отменили «ожидания» - что на смерть поэта Пушкин ответит стихотворением, поэмой, а не только «маленьким поминаньецем за упокой души раба божия Байрона» (из письма Пушкина к Вяземскому; XIII, 111). Еще прежде Пушкин признавался Вяземскому: «Гений Байрона бледнел с его молодостию. В своих трагедиях, не выключая и Каина, он уж не тот пламенный демон, который создал Гяура и Чильд Гарольда. Первые 2 песни Дон Жуана выше следующих. Его поэзия видимо изменялась. Он весь создан был на выворот; постепенности в нем не было, он вдруг созрел и возмужал - пропел и замолчал; и первые звуки его уже ему не возвратились - после 4-ой песни Child-Harold Байрона мы не слыхали, а писал какой-то другой поэт с высоким человеческим талантом. Твоя мысль воспеть его смерть в 5-ой песне его Героя прелестна - но мне не по силам» (XIII, 99) 1.
Когда дойдет до споров 1825-го - «Дон Жуан» выдвигается как высший образец для автора Онегина и Пушкин, только что (в апреле) заказавший в Вороничской церкви заупокойную обедню по Байрону («болярину Георгию»), вынужден объяснить, в чем состоит решительное отличие его поэзии от байроновской. Но вот живое противоречие живого спора: Рылеев и Бестужев, с одной стороны, стараются «байронизировать» Пушкина - видят в английском мастере пример и образец; и в то же время, прямо или косвенно, сражаются с тем, что считают «байронизмом», подражательством…
Так, Бестужев находит Байрона в «Евгении Онегине» и, напротив, подчеркивает оригинальность «Цыган»; из Петербурга в Михайловское доносится дружеское: «Будь самим собой», - но Пушкин ведь знает, что именно Онегин - путь к самому себе.
1 Вяземский намеревался продлить байроновского «Чайльд-Гарольда» (включавшего четыре песни) и в сочиненной им самим пятой песни описать смерть Байрона (см. примечания Б. Л. Модзалевского в кн.: «Пушкин. Письма», т. I. M.-Л., Госиздат, 1926, с. 334, 425-426).
Сложные оттенки отношения Пушкина и его современников к Байрону, постепенное усиление критических мотивов рассмотрены Ю. Н. Тыняновым в работе «Архаисты и Пушкин» (см.: Ю. Н. Тынянов. «Пушкин и его современники». М., «Наука», 1968. с. 113- 115); ЛН, т. 58, о. 8-9 (Д. Д. Благой). См. также: В. М. Жирмунский. Байрон и Пушкин. Л., «Наука», 1978.
304
Разговор о лорде-поэте быстро и естественно сцепляется с диспутом «о назначении поэта»: писать «как Бейрон» или иначе…
Между тем весной и летом 1825 года Пушкин находит собеседника, с которым на эту тему достигает максимальной откровенности. Сопоставить только что выслушанные споры с этим единомыслием интересно и поучительно - но для того нужно прежде обратиться к одному из самых важных, программных пушкинских сочинений 1825 года.
Глава IX
Погибни, голос мой, и ты, о призрак ложный,
Ты, слово, звук пустой…
О нет! Пушкин.
«Андрей Шенье», 1825
Я могу творить.
Пушкин -
П. П. Раевскому (младшему), 1825
«Андрей Шенье» - для Пушкина стихотворение необычно большое (187 стихотворных строк), почти поэма («Домик в Коломне» - 320, «Тазит» - 256). Сочинение сложной текстологии, сложного смысла, сложной судьбы.
Только через пятьдесят пять лет после написания оно было впервые полностью напечатано. С тех пор несколько поколений пушкинистов заметили в этих стихах многое, но во многом и не сошлись друг с другом.
Было установлено между прочим:
Что Пушкин интересуется стихами и биографией Шенье с того времени, когда французский поэт был вновь открыт (в 1819 году, через четверть века после гибели Шенье на эшафоте, во Франции выходит первое собрание стихотворений с биографической статьей де Латуша).
Что именно в Михайловском, в 1824-1825 годах, Пушкин переводит Шенье: «Ты вянешь и молчишь…», «Покров, упитанный язвительною кровью…» (работа над этим стихотворением была закончена через несколько лет).