«Странным сближением» называл Пушкин первую же пару совпавших в тот период событий.
14 декабря 1825 года - Сенатская площадь.
14 декабря 1825 года - закончен начатый накануне легкий, веселый «Граф Нулин».
«Странные сближения» - Пушкин, пожалуй, мог бы так отозваться и о многих событиях последующих недель, если бы знал о них побольше.
В самом деле, вот некоторые, почти случайные, примеры.
29 декабря 1825 года. В официальной газете «Русский инвалид» впервые публикуется подробное (по сравнению с предшествующими краткими сообщениями) описание «происшествия, случившегося в Санкт-Петербурге 14 декабря 1825 года». Названы «главные виновные», среди которых Рылеев, Бестужевы, Пущин, Кюхельбекер (его еще не схватили и пока считают погибшим). Через несколько дней газета придет в псковскую уездную глушь; но с той же почтой доставят в Тригорское и другую газету, «Северную пчелу» (от того же 29 декабря), а там объявление, что завтра, 30-го, поступит в продажу новая книга - «Стихотворения Александра Пушкина»…
Но это еще не все. Лишь свойственная тому веку растянутая одновременность не позволит даже в столицах
337
(а что о деревне толковать!) сопоставить с только что названными явлениями начавшееся именно 29 декабря восстание Черниговского полка.
3 января 1826 года. Пушкин, повинуясь устойчивой привычке, завершает финальной датой готовую четвертую главу «Евгения Онегина», а близ Трилес на Украине гибнет южное восстание, и конвойный офицер Мариупольского гусарского полка по дороге рассказывает пленному Михаилу Бестужеву-Рюмину, что «вольнодумческие стихи Пушкина в рукописях распространены по всей армии».
5 января. В «Journal de St. Petersbourg» сообщается о создании следственной комиссии для расследования «ужасного заговора»; а в «Северной пчеле», как будто с другой планеты, только что написанное:
Примите «Невский альманах».
Он мил и в прозе, и в стихах:
…
Мои стихи скользнули в Лету.
Что слава мира?… дым и прах.
Ах, сердце ваше мне дороже!…
Но, кажется, мне трудно тоже
Попасть и в этот альманах.
(«H. H. Примите «Невский альманах»)
На замерзших от страха листах январских журналов и газет - новые стихи Пушкина расхвалены и поощрены уцелевшими критиками (кажется, позже никогда от Булгарина не поступало столько комплиментов); и Пушкин через друга - издателя Плетнева - посылает свою книжку Карамзину, а Николай Михайлович, прочитав латинский эпиграф («Первая молодость воспевает любовь, более поздняя - смятение»), вдруг догадывается, что тут намек на последние политические события, и восклицает: «Что это Вы сделали? Зачем губит себя молодой человек?» Плетнев вынужден объяснять, что Пушкин разумел смятение душевное… Находящийся под арестом в Главном штабе Александр Сергеевич Грибоедов просит Булгарина: «Пришли мне Пушкина стихотворения на одни сутки».
Итак, аресты, допросы, очные ставки, переполненная крепость, первые безумцы и самоубийцы. «Этих дней, или, вернее сказать, этих месяцев, - вспомнит современник, - кто их пережил, тот, конечно, никогда их не забудет».
И Пушкин, хоть питается газетными крохами да мутными слухами, - в 20-х числах января, между прочим, заметит близким людям: «Верно Вы полагаете меня в Нерчинске. Напрасно, я туда не намерен - но неизвестность о людях, с которыми находился в короткой связи, меня мучит (XIII, 256).
Если б Пушкин хандрил, не писал, мы бы, конечно, нашли объяснение: не до литературы, «того и гляди…». Но никак не укладываются характер и поступки Михайловского ссыльного в рамки ясных причин и следствий. В январе, после окончания четвертой главы «Онегина» быстро пошла пятая, и к концу месяца двадцать строф готовы, да сочинены еще десять строф «Путешествия Онегина», и скоро на столе - глава шестая, а также планы, черновые наброски будущих «Скупого рыцаря», «Моцарта и Сальери» - да начат перевод «Неистового Роланда»; настроение - едва ли не «болдинское»: может, не случайно многие наброски и планы этих дней завершены именно осенью 1830-го; кругом чума политическая, «карантины» - чего же гадать напрасно, если судьба подобна «огромной обезьяне, которой дана полная воля»?… 1 А потому - стихи, пиры, проказы с Алексеем Вульфом (впрочем, в одну из январских ночей ему прочтен весь «Борис Годунов»), любезничание с тригорскими девицами, да крепостной возлюбленной Ольге Калашниковой скоро ехать рожать в нижегородскую деревню…