«В. Записка о различных сторонних сведениях, во время проезда через Санкт-Петербургскую, Псковскую, Витебскую, Смоленскую губернию собранных». После этого заглавия - первая фраза, полностью совпадающая с началом раздела «В» в известном черновом отчете Бошняка: «Предписано было мне не только разыскать касающееся до г. Пушкина, но не упускать из вида и прочих случаев, которые могли бы казаться мне не недостойными внимания» 2. По пометам на листе видно, что текст был представлен 7 августа 1826 года Николаю I, что царь сде-
1 Пущин, с. 87.
2 ПД, ф. 244, оп. 16, № 170, л. 8.
397
лал при чтении некоторые карандашные замечания, а это вызвало соответствующую запись Дибича: «По секретной части. Для исполнения по отметкам». Далее идет текст, почти полностью повторяющий соответствующий раздел чернового отчета Бошняка; 1 на полях запись Николая I, требующая все выяснить о «лифляндских паспортах», о дурном поведении отставного поручика Голубцова, о погубившем своих крестьян помещике Витебской губернии Дыммане… После окончания текста Бошняка - в деле идут копии запросов, немедленно посланных соответствующим губернаторам по соответствующим делам, и вот уже 20 августа 1826 года рижский генерал-губернатор Паулуччи сообщает об усилении надзора за паспортами в Прибалтике; 14 сентября он же рапортует о «праздной, развратной и буйной жизни» помещика Голубцова и его товарищей; 2 а помещик Дымман «повальным обыском одобрен», ибо «не отыскалось точных улик», доказывающих убийство им двух крестьян, и лишь «наведено подозрение в жестоком якобы обращении с крестьянами приказчика Шабулевича и старосты Лукьянова, которые по сему поводу поручены под надзор…» 3
Самые поздние даты в этом деле относятся к декабрю 1826 года: 4 декабря 1826 года дежурный генерал Потапов пересылает Бенкендорфу документ насчет буйного поручика Голубцова, а 14 декабря отмечено, что на эту тему Бенкендорф «имел честь объясниться» с Потаповым 4.
Итак, перед нами прошло все делопроизводство по разделу «В», то есть второй части рапорта Бошняка. Но где раздел «А», который, несомненно, помещался в этом же комплексе - между «открытым предписанием» и второй частью отчета? Да и первые слова раздела «В» - «предписано было мне не только разыскать касающееся до г. Пушкина…» - выдают, что перед тем как раз шли листы, «касающиеся…».
Листов с разделом «А» нет. Их явно не было и тогда, когда дело сдавалось в архив и листы нумеровались. Более ста лет назад именно это дело изучал П. В. Анненков: заметив фразу «касающееся до г. Пушкина», он пытался проникнуть в ее скрытый смысл, но в конце концов запи-
1 ЦГВИА, ф. 36, оп. 4/847, № 385, л. 11-15.
2 Там же, л. 16-17.
3 Там же, л. 19-20.
4 Там же, л. 18, 20.
398
сал: «Что доносил Бошняк о Пушкине, не мог ни от кого узнать» 1. Не зная сокрытого в архиве III Отделения чернового отчета Бошняка, Анненков не мог также догадаться, в какого именно «чиновника, в Псковской губернии находящегося» целит «Открытое предписание № 1273».
В свою очередь, Шилов и Модзалевский не видели дела военного архива и не знали, на основании каких материалов Анненков пришел к выводу о слежке Бошняка за Пушкиным, а поэтому не смогли ввести в научный оборот «Открытое предписание № 1273» - ордер на арест поэта.
Наверное, как отмечалось, уже в конце 1826 года в «Деле № 385» после листа 1 - предписания сразу начиналась вторая часть отчета: слишком опасно было сохранять раздел «А» - документ, подробно рассказывающий о поездке шпиона, о том, как он кружил вокруг Пушкина, как фельдъегерь ждал на станции и «как все обошлось». Вероятно, прочитав, царь велел уничтожить пушкинскую часть отчета. Здесь та же логика, по какой 29 мая было велено из декабристских дел вырвать все опасные стихи, уничтожить копию перехваченного письма Пушкина к Плетневу, изъять донос о разговорах П. С. Пущина относительно Пушкина и т. д. Пожалуй, и открытое предписание было бы уничтожено, если бы в нем прямо упоминалось имя Пушкина, - но кто же догадается насчет «псковского чиновника»?
Впрочем, даже отсутствующие листы беловика позволяют кое-что восстановить в этом разделе секретной пушкинской биографии. Несомненно, царь читал первую часть отчета Бошняка тогда же, когда и вторую: утром 7 августа 1826 года. Так же несомненно, что на полях остались какие-то пометы, решавшие судьбу ссыльного поэта. 7 и