А. Ф. Вельтман, по-видимому, тогда же показал Анненкову свои небольшие «Воспоминания о Бессарабии». Когда составлялись эти записки - неясно, но сохранились они на бумаге с водяным знаком «1837 год», и в них встречается уже цитированная фраза: «Вероятно, никто не имеет такого полного сборника всех сочинений Пушкина, как Алексеев». Прочитав эти слова, Анненков обязан был найти Алексеева, если только но встретился с ним еще прежде.
Нашел ли?
Об этом как-то не думали, тем более что оставалась неизвестной точная дата смерти Николая Степановича: если «1851», то Анненков вряд ли успел бы его расспросить. Но, заметим, Вельтман говорит об Алексееве, как о живом и здравствующем («никто не имеет такого полного сборника…»). Заметим также, что оба письма Пушкина к Алексееву Анненков знал: отрывки из письма от 1 декабря 1826 года вместе со стихами «Прощай, отшельник бессарабской…» впервые появились в печати на страницах анненковских «Материалов для биографии Пушкина» под заглавием «Послание к Н. С. А…ву, товарищу своего бессарабского житья-бытья» 2.
В бумагах Анненкова сохранились точные копии обоих писем Пушкина к «черному другу» и притом отмечены разнообразные подробности: что одно из писем, «без поч-
1 В. Л. Mодзалeвский. Пушкин, с. 295.
2 П. В. Анненков. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина. СПб., 1853, с. 173.
59
тового штемпеля» (оказия!), адресовано «Его высокоблагородию милостивому государю Николаю Степановичу Алексееву в Бухарест», и что «на другом листке этого письма есть приписка, сделанная С. Д. Киселевым», и, наконец, что письмо Пушкина «истыкано дырами» 1.
Больше полувека никто не знал, где находятся подлинники этих писем, и печатали их именно по анненковским копиям.
Существование этих копий позволяет предположить, что Анненков и Алексеев либо встречались, либо пользовались посредничеством почты, общих знакомых.
Ссылок на Алексеева, даже полускрытых, в «Материалах» больше не встречается. Зато в книге «Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху» (1874) Анненков много откровеннее.
В пятой главе находим следующие строки об Иване Никитовиче Инзове:
«Инзов, между прочим, исповедовал - как и вся его партия - известное учение о благодати, способной просветить всякого человека, каким бы слоем пороков и заблуждений он ни был прикрыт, лишь бы нравственная его природа не была окончательно извращена. Вот почему, например, в распущенном, подчас даже безумном Пушкине Инзов видел более задатков будущности и морального развития, чем в ином изящном господине, с приличными манерами, серьезном по наружности, но глубоко испорченном в душе. По свидетельству покойного Н. С. Алексеева 2, он был очень искусен в таком распознавании натур, несмотря на кажущуюся свою простоту ‹…›
Замечательно, что он никогда не мог окончательно рассердить Инзова, так, как и Карамзина прежде. Напротив, когда в 1823 г. Инзов сдал должность начальника новороссийского края, которую исправлял с июля 1822 г., графу М. С. Воронцову, то всего более огорчен был добровольным переходом на службу к своему преемнику - бывшего своего чиновника, столько им любимого - Пушкина. «Ведь он ко мне был послан», - жаловался добрый старик» 3.
1 Средство борьбы с холерой: боялись, что зараза распространится через посредство писем.
2 У Анненкова ошибочно: «Н. А. Алексеева».
3 П. Анненков. Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху, с. 168-170.
60
О кишиневских похождениях Анненков знает многое:
«Обыкновенно случалась беда для кого-нибудь, если при игре и самом ходе этих интриг встречался какой-нибудь непрошеный человек на пути, вроде неизвестного француза по имени Дегильи, которого Пушкин письменно вызывал на дуэль, вероятно, для отстранения его соперничества. Чтобы покончить с этим порядком фактов, приводим ответ Пушкина, когда Дегильи устранился от дуэли. Ответ сообщен нам Н. С. Алексеевым: 1
«К сведению г-на Дегильи, бывшего французского офицера.