181
чения, великие надежды на милость божию, и надеюсь хоть получать прямые известия и опять увидеть почерк твоей руки».
Среди этих тревог, радостей, потерь и надежд (увы, преждевременных - «почерк руки» Ивана Пущина друзья и родственники увидят только десять лет спустя) - естественно появление имени Пушкина.
25 августа 1829 года Михаил Пущин из Кисловодска послал брату (и 29 октября письмо пришло в Читу) нечто вроде краткого отчета о нескольких месяцах пушкинского путешествия в Арзрум.
«Лицейский твой товарищ Пушкин, который с пикою в руках следил турок перед Арзрумом, по взятии оного возвратился оттуда и приехал ко мне на воды - мы вместе пьем по нескольку стаканов кислой воды и по две ванны принимаем в день - разумеется, часто о тебе вспоминаем, - он любит тебя по-старому и надеется, что и ты сохраняешь к нему то же чувство» 1.
В том же письме (его неопубликованная часть) М. И. Пущин жаловался, что давно не знает ничего «о своих и о тебе - письма мои все гуляют в Арзруме - не знаю, скоро ль буду оные опять регулярно получать - Вольховский, с которым жил в нынешнем походе, занемог в Арзруме и возвратился лечиться в Тифлис - сегодня я получил от него письмо, он также интересуется о тебе».
Возвращение Пушкина в столицу позволяет Михаилу Пущину передать «живой привет».
В неопубликованных письмах петербургских родственников имя Пушкина встречается 10 ноября 1829 года (в ответ на полученное письмо из Читы от 14 сентября рукою Е. И. Трубецкой):
«Пушкин приехал, - сообщает Анна Пущина, - и я надеюсь, что он придет повидаться с нами и рассказать о Михаиле, вместе с которым он провел некоторое время на водах! Я попрошу у него его сочинения для тебя или для твоих…» Впрочем, благочестивая сестра декабриста тут же поясняет: «Мне было совестно - самой купить и послать ‹сочинения Пушкина›, мне кажется, что вы не можете такими пустяками заниматься, зато есть книга, которую я пошлю тебе при первом же случае» 2 (речь
1 «Щукинский сборник», кн. 3, с. 323-324 Подлинник в ГИМ, Щ. св. 701/1.
2 ГИМ, Щ. св. 701/1 (перевод с французского).
182
идет о «душеспасительном чтении», которое, впрочем, не вызывало особого любопытства у всегда твердого духом, веселого, ироничного Ивана Пущина).
Через две недели, 24 ноября 1829 года, сестра снова извещала брата:
«Пушкин пришел однажды утром, когда меня не было; поскольку на него очень большой спрос, вряд ли он в ближайшее время повторит свой визит, что меня очень огорчает. Я имею столько вопросов к нему о Михаиле. Он сказал, что Михаил настолько постарел, что ему дают 40 лет. Бедняга!…» 1
Не встретившись с одной из сестер Пущина, поэт поговорил с другими и, вероятно, исполнил просьбу об отправке за Байкал нужных узникам книг.
Таким образом, в начале 1830 года в Читу пришел еще один - препарированный родней, но все же прямой пушкинский привет. Отношения поэта с родственниками Пущина явно не отличаются особенной близостью; кроме приведенных строк, больше в сохранившихся семейных письмах о нем нет упоминаний. Пушкин является Пущину и его товарищам своими, особенными путями: прежде всего потаенными стихами. «Мой первый друг…», «Бог помочь вам…», «Во глубине сибирских руд…», затем новыми своими сочинениями - в прибывавших книгах, журналах; его голос слышен в постоянно звучащих лицейских проявлениях любви и дружества к опальному товарищу. Наконец, изредка в Забайкалье приходит пушкинский привет, переданный через кого-либо из родственников.
«В своеобразной нашей тюрьме, - запишет декабрист, - я следил с любовью за постепенным литературным развитием Пушкина; мы наслаждались всеми его произведениями, являющимися в свет, получая почти все повременные журналы. В письмах родных и Энгельгардта, умевшего найти меня и за Байкалом, я не раз имел о нем некоторые сведения. Бывший наш директор прислал мне его стихи «19 октября 1827 года»:
Бог помощь вам, друзья мои,
В заботах жизни, царской службы,
И на пирах разгульной дружбы,
И в сладких таинствах любви!
1 ГИМ, Из св. 701/1 (перевод с французского). М. И. Пущину было в это время двадцать девять лет.
183
Бог помощь вам, друзья мои,
И в счастье, и в житейском горе,
В стране чужой, в пустынном море
И в темных пропастях земли.
И в эту годовщину в кругу товарищей-друзей Пушкин вспомнил меня и Вильгельма, заживо погребенных, которых они не досчитывали на лицейской сходке» 1.