Итак, в конце 1820-х годов «пушкинские разговоры» на читинской каторге представляются теплыми, благожелательными. Пущин и его друзья видят в поэте сочувствующего единомышленника. Однако современный исследователь не может не обратить внимания на то обстоятельство, что все наиболее яркие, известнейшие примеры поэтического общения поэта с декабристами («Во глубине сибирских руд…», «Мой первый друг, мой друг бесценный…», «Бог помочь вам…», «Арион») хронологически укладываются в первые год-два после вынесения судебного приговора по делу декабристов. 12 июля 1829 года П. А. Муханов, посылая Вяземскому материалы для альманаха «Зарница», скрыто цитирует пушкинское послание «В Сибирь»: «Вот стихи, писанные под небом гранитным и в каторжных норах» 2.
А позже?
Почему обрывается или, по крайней мере, делается невидимой для потомков эта замечательная линия литературной связи поэта с декабристами?
Подробный разбор темы требует большого нарушения хронологических рамок данной работы. Здесь отметим только, что известную роль, надо думать, сыграли пушкинские «Стансы» («В надежде славы и добра…»: написанные в 1826 году, они были опубликованы в начале 1828 года 3), а также послание «Друзьям» («Нет, я не льстец…»; 1828) - которое не было напечатано, но на рукописное распространение которого Николай I, как известно, дал прямую санкцию; во второй половине 1828 года эти стихи должны были попасть к читинскому сообществу декабристов. На столь громадном расстоянии, при такой оторван-
1 Пущин, с. 85-86. Приводимые Пущиным строки не совсем совпадают с «каноническим», принятым текстом стихов (см.: II, 80).
2 ЛН, т. 60, кн. 1, с. 177. Публикация И. С. Зильберштейна.
3 См.: Б. С. Meйлах. Пушкин и декабристы после 1825 года. - Сб.: «Пушкин. Исследования и материалы», т. II. М., Изд-во АН СССР, 1958, с. 212.
184
ности от столиц декабристам было непросто соединить прежние послания с этими, объективно понять всю многосложность литературной и политической позиции поэта. Разумеется, контакты Пушкина с декабристской каторгой продолжаются, но документальных свидетельств, относящихся к 1830-1837 годам, сохранилось сравнительно немного.
Поводом для пушкинских разговоров в Петровском заводе было прибытие новых стихов и прозы, а также известия (из писем и рассказов редких путешественников) о семейной и общественной жизни Пушкина. Впрочем, многого, относящегося к потаенным контактам поэта и забайкальских каторжан, мы, очевидно, не знаем. Впечатляющий пример тому - недавно установленный факт: присылка в Петровский завод (в 1835 или 1836 году) принадлежавшей поэту книги А. П. Степанова «Постоялый двор»; 1 возможно, что книга первоначально предназначалась для И. И. Пущина 2. Ведь для самого Пущина не ослабевали - пожалуй, делались все дороже - лицейские воспоминания и традиции. «Жаль, - писал ему Энгельгардт, - если б в бурунах мирских этот день (19 октября) исчез; не худо, хоть один раз в году, несколько опять лицействовать, облицеиться, сердце дружбою отогреть» 3.
Любопытнейшим документом, хоть и не говорящим прямо о Пушкине, но косвенно очень важным для «пущинско-пушкинской» темы, является неопубликованное письмо декабриста к Е. А. Энгельгардту - из Петровского завода 7 февраля 1836 года. Оно написано рукою M. H. Волконской, исполнявшей в этом случае роль добровольного секретаря 4. Послание начинается строками:
«Из письма Anriete Вы давно узнали, что я получил «Шесть лет» еще в декабре месяце; Вы видели мою благодарность, повторять ее не буду. Вы давно меня знаете…»
Как мы догадываемся, лицейский директор в конце 1835 года присылает строки и ноты, взволновавшие узника-лицеиста: «Шесть лет» - это знаменитая песня, сочи-
1 См.: Н. А. Дилигенская. Загадка старой книги. - «Наука и жизнь», 1974, № 5, с. 112.
2 Позже она принадлежала Матвею Муравьеву-Апостолу; однако этого декабриста не было на Петровской каторге. Он мог получить книгу от друзей только на поселении в Ялуторовске, где вместе с ним оказался И. И. Пущин.
3 ГБЛ, ф. 243, к. 4, № 39.
4 ПД, ф. 244, оп. 25, № 177.
185
ненная Дельвигом по случаю окончания Лицея 1. Первая строчка этой песни, исполнявшейся на всех лицейских встречах: «Шесть лет промчались как мечтанье» (подразумеваются, конечно, те незабываемые шесть лет, с 1811-го по 1817-й, которые они провели все вместе).
Несколько лет назад Э. Найдич заметил на одном из писем Ф. Матюшкина, посланном друзьям с другого конца мира, сургучную печать, в центре которой находились две пожимающие друг друга руки, символ лицейского союза, а по краям ясно прочитывались слова из только что названной лицейской песни: «Судьба на вечную разлуку, быть может, породнила нас…» 2