Сложившаяся довольно крепкая пущинская версия могла бы «окаменеть», а затем исчезнуть вместе с автором. Впрочем, едва выйдя на поселение (1839 год), Пущин посылает через П. П. Ершова и публикует в «Современнике» (1841) стихотворение «Мой первый друг, мой друг бесценный…». Вспомним, что потаенный портфель с лицейскими стихами и документами именно в это время, очевидно, с ведома самого Ивана Ивановича перемещается к одному из самых близких друзей погибшего поэта - Петру Вяземскому.
Однако эти попытки сохранения пушкинского наследия могли и не иметь продолжения, если бы в 1850-х годах новые события не повлияли на судьбу уже рассказанных, но еще не записанных воспоминаний «первого, бесценного друга» поэта.
Кандидат Московского университета, чиновник Министерства государственных имуществ Евгений Иванович Якушкин впервые познакомился со своим отцом в возрасте двадцати шести лет, когда отправился в сибирскую командировку. Оба душевно сошлись, будто отца не арестовали за два месяца до рождения сына, будто детство, отрочество и юность младшего прошли на глазах у старшего. Друзья Ивана Якушкина, сочлены «Ялуторовской республики», особенно Иван Пущин, Матвей Муравьев-Апостол, Евгений Оболенский, становятся ближайшими, родными людьми для молодого, яркого, умного прогрессивно мыслящего Якушкина-младшего (в меньшей степени, но тоже тепло и дружески они сошлись со старшим тремя годами сыном. И. Д. Якушкина Вячеславом, также, по существу, узнавшим отца лишь теперь). При первом же знакомстве в 1853-м возникает пушкинская тема. Гость удивительным образом соединял разные линии жизни
195
и памяти, которые вели от Пушкина к Пущину в течение прошедшей четверти века; он - живой вестник живой русской жизни, с приветом от родных, знакомых, с рассказом о действительно главных общественных, литературных новостях, в числе которых видное место занимала увеличивающаяся посмертная роль Пушкина (одиннадцать «пушкинских статей» Белинского; первое научное издание сочинений Пушкина, только что начатое П. В. Анненковым, с которым молодой Якушкин знаком и близок).
Пущин, И. Д. Якушкин и другие ссыльные убеждаются на очень сильных примерах, что Пушкин «второй раз» молод и необходим для нового поколения. Евгений Якушкин, взгляды которого были вполне на уровне родительских, оказался необыкновенным почитателем и знатоком пушкинской поэзии (сам признавался, что знал наизусть много пушкинских стихов, еще не умея читать). Вероятно, он сообщил (или обещал переслать) ялуторовским ряд неизвестных им, в частности, неопубликованных пушкинских строк. В ту встречу И. И. Пущин, мы точно знаем, еще раз повторил свой рассказ о Пушкине. Прощание с Е. Якушкиным, возвращавшимся в Москву, как можно догадываться, сопровождалось своеобразным договором между ним и Пущиным об обмене пушкинскими и разными другими новостями. Конечно, не случайно, что после отъезда Евгения Якушкина ялуторовцы начинают усиленно вспоминать: Евгений Иванович был инициатором, даже своеобразным соавтором большей части декабристских мемуаров, и здесь его влияние приобретает, между прочим, и особенный, «семейный» характер, потому что в том же духе уже давно воздействует на своих Якушкин-отец. Еще 17 марта 1847 года он писал Пущину: «Одно только беспрестанное внимание к прошедшему может осветить для нас будущее; я убежден, что каждый из нас имел прекрасную минуту, отказавшись чистосердечно и неограниченно от собственных выгод, и неужели под старость мы об этом забудем? 1»
Иван Якушкин начинает и в ближайшие годы завершает свои замечательные «Записки…». Его товарищи, признавая в нем «первое перо» ссыльной колонии, сообщают ему ряд сведений о событиях, которые они видели, а он - нет. Так рождается важный очерк «Четырнадцатое декабря», несомненно, записанный И. Якушкиным со слов
1 Якушкин, с. 296.
196
участников - Пущина и Оболенского; воспоминаний И. Якушкина об Александрине Муравьевой, согласно записи Евгения Якушкина, также являются совместным трудом его отца и Пущина (завершен 26 декабря 1854 года) 1.
Обещание, данное Пущиным в 1853-м и подтвержденное в 1855-м - самому написать о Пушкине, - было выполнено в 1858-м. Но до этого должны были произойти существенные исторические перемены.
Пожалуй, впервые после попытки Лунина в 1830- 1840-х годах перед ссыльными была поставлена задача, которую они и прежде осознавали, но теперь - громко заявленная как насущная общественная потребность. Задача - написать, оставить воспоминания о своем деле и своем времени.