Вот последний вздох Пушкина обо мне. Этот предсмертный голос друга дошел до меня с лишком через 20 лет…» 2
Петербургско-лицейский фундамент «Записок…» заложен. «Минувшее объемлет живо…» - к тому же предания старины, устная традиция поддерживаются новыми встречами.
Павел Васильевич Анненков, выпустивший в 1855 году шесть томов первого научного издания сочинений и биографию Пушкина, как раз во время пребывания Пущина в столице подготовил к выходу дополнительную, седьмую книгу, куда вошли многие тексты, прежде неизвестные или «невозможные» в печати еще два года назад, но уже разрешенные в 1857-м.
Очевидно, Е. Якушкин сводит «первого друга» Пушкина и первого пушкиниста. 4 апреля 1857 года выздоравливающий Пущин просит Е. Якушкина:
«Болезнь прошла. Доктора позволяют мне кататься в ясную погоду ‹…› Скажите Анненкову, чтоб писал брату Михайле по его поручению. Пожмите крепко руку этому симпатичному человеку. Жаль только, что болезнь не дала мне чаще его видеть и больше сблизиться» 3.
Седьмой том Анненкова Пущин, очевидно, прочитал сначала в корректуре 4, и многое из прожитого начало
1 Пущин, с. 333.
2 Там же, с. 88.
3 ЦГАОР, ф. 279, № 625, л. 34 об.
4 Цензурное разрешение книги - 5 июля 1857 г.
кристаллизоваться вокруг строк и фактов, впервые увидевших свет в этом издании (Анненков несколько раз косвенно или замаскированно упомянул запретное имя декабриста). Между тем Е. И. Якушкин уже спрашивал из Москвы:
«Скоро ли вы будете к нам, я готовлю к вашему приезду полный экземпляр сочинений Пушкина, - работы за ним еще много, но в мае кончу. В этом экземпляре будет многое, чего не будет и в 7 томе; словом, этим трудом вы останетесь довольны. Как видите, я не забыл данного мною обещания два года тому назад. - Что же касается до вашего обещания, то я хорошо понимаю, что теперь вам вовсе нет времени его выполнить, но я считаю его за вами» 1.
Пущин немедленно отвечал:
«Спасибо Вам за труды для меня около Пушкина - я непременно сделаю тоже все, что Вам обещал, и вот уверен, что это будет единственно для Вас, а в публику не может идти. Мы об этом уже говорили с Анненковым. Дайте опериться» 2.
Работа с рукописным сборником, подаренным Е. Якушкиным, не «отменяла» седьмого тома: как только он появился в продаже, Пущин просит московского приятеля H. M. Щепкина, сына великого актера:
«Прошу Вас выслать мне два экземпляра 7-го тома сочинений Пушкина. Для этого прилагаю 3 целковых.
Адрес мой? Ив. Ив. Пущину в г. Бронницы для доставления в с. Марьино.
Нельзя ль Вам подать на почту во вторник, 10 декабря, чтоб я получил в среду здесь. Нетерпеливо жду эту книгу. Когда увидите Евгения Ивановича, обнимите его за меня крепко» 3.
1 Якушкин, с. 453-454.
2 ЦГАОР, ф. 279, № 625, л. 36 об. Очевидно, следствием этой переписки было появление в библиотеке Пущина добавочного экземпляра «анненковского» VII тома с чистыми листами, где декабрист «предполагал записать стихи, не бывшие в печати, которые он успел собрать, но болезнь, а потом смерть не дали ему осуществить это намерение». (Из воспоминаний В. П. Буренина, жившего одно время в Марьине.) См.: Л. А. Сокольский. Возвращение декабристов из сибирской ссылки. - Сб.: «Декабристы в Москве». М., «Московский рабочий», 1963, с. 339.
3 ГИМ, ф. 276 (Н. М. Щепкина), № 56. Письмо от 8 декабря 1857 г.; рукою Щепкина надпись: «исполнено 20 декабря».
211
Так соединяются воедино новые встречи, воспоминания, беседы с Анненковым, обращение к брату Михаилу (видимо, все на тему Пушкина) 1. Несомненно, ускоряет работу Пущина над его записками и громкое выступление враждебной стороны.
Еще в конце 1830-х годов начинается и без малого двадцать лет продолжается острая полемика между двумя бывшими лицеистами, оказавшимися на прямо противоположных общественно-политических позициях; полемика - до поры до времени - заочная, «не слышная», которой, однако, суждено будет в свое время выйти наружу и сыграть немалую роль в появлении на свет записок Пущина о Пушкине.
В августе 1839 года, то есть в то самое время, когда Пущин отправляется с каторги на поселение, - обширную запись о Лицее и лицеистах вносит в свой дневник тридцатидевятилетний тайный советник, государственный секретарь Модест Андреевич Корф, который только от нескольких приятелей и один раз в году - 19 октября - терпит старинное, четвертьвековой давности обращение: Модинька, а также «дьячок Мордан» (от французского «mordante» - «кусака»).