Прасковья Александровна встретилась с Осиповым в одну из поездок в Петербург у кого-то из своих родных или общих знакомых. Он понравился ей. Она увидела в нем человека серьезного, положительного, с основательным жизненным опытом и немалым чином. Такой человек мог быть ей опорой, разделить с нею заботы о хозяйстве и о семье. И она согласилась на брак. Иван Сафонович с дочерью Александрой (Алиной, как ее обычно называли), которой в то время шел двенадцатый год, приехал в Тригорское.
Пушкин, вероятно, видел Ивана Сафоновича, когда Прасковья Александровна с мужем в начале 1818 года приезжали в Петербург. Теперь имел возможность познакомиться с ним ближе.
Надо полагать, бывал Пушкин и у своих родственников в Воскресенском, хоть и далеко не так часто, как в первый приезд. В Петровском никого из родных не было – Петр Абрамович уже жил в Сафонтьеве, а Вениамин Петрович еще находился на службе.
Большую часть времени проводил Пушкин за работой или за чтением.
Два года, прошедшие со времени первой поездки молодого поэта в Михайловское, были полны событий, особенно для него значительных, многое изменивших в его миропонимании и его стихах.
Вторая половина 1810-х годов была временем невиданного дотоле подъема общественного самосознания. В Петербурге жизнь била ключом. Мыслящая молодежь, полная светлых надежд, благородных стремлений, объединялась для активных действий. Уже существовал тайный «Союз благоденствия», имевший целью пропаганду в обществе вольнолюбивых идей, подготовку его к грядущим политическим переменам.
Пушкин в полной мере испытал на себе влияние этого удивительного, небывалого времени. В доме адмирала Клокачева на Фонтанке у Калинкина моста, где жил он вместе с родителями, как и в Коллегии иностранных дел на Английской набережной, где числился переводчиком, его видели редко. Зато постоянно можно было встретить его в стоячем партере столичного Большого театра, «на левом фланге», где собирались независимо мыслящие молодые люди, истинные ценители искусства, для которых театр был местом не только развлечений, но и необходимого дружеского общения, своего рода политическим клубом, а иногда и источником высоких патриотических чувств; на «чердаке» у «колкого Шаховского» – А. А. Шаховского – драматурга, поэта, руководителя русской труппы, среди первых актеров и драматических писателей; в казармах первого батальона Преображенского полка, у завзятого театрала, драматурга, поэта и притом члена «Союза благоденствия» полковника П. А. Катенина; на вечерах у Олениных, Карамзиных, Лавалей. Частым гостем был он на субботних собраниях у В. А. Жуковского, где его стихами восхищались и сам хозяин, и гости – К. Н. Батюшков, Н. И. Гнедич, И. А. Крылов… «Сверчок»-Пушкин стал деятельным членом дружеского кружка «Арзамас», объединившего многих лучших, передовых писателей – реформаторов отечественного литературного языка – и некоторых близких к литературным кругам людей; не менее деятельным членом негласного литературно-политического общества «Зеленая лампа», фактически «побочной управы» «Союза благоденствия», где и беспечно веселились, и горячо спорили, и вели вполне серьезные разговоры «насчет небесного царя, а иногда насчет земного».
Юный поэт охотно разделял компанию лихих гвардейских офицеров, сам подумывая пойти в гусары. Он понимал, что их шумные сходки – это и своего рода протест против официально-бюрократического аракчеевского порядка, скуки и однообразия светских гостиных,
Один гусар был его близким другом – боевой офицер и оригинальный философ-вольнодумец Петр Яковлевич Чаадаев. С ним он проводил многие часы в увлекательных беседах. Ему посвятил такие удивительные, немыслимо смелые для того времени стихи: