От неожиданности Владислав Георгиевич на какое-то время остолбенел. Вокруг и перед ступенями храмового крыльца собралось немало народу, и возможно, он никогда бы и не заметил ее средь толпы бабулек в белых и черных платочках, среди женщин и мужчин средних лет, пришедших помолиться святому покровителю в этот воскресный день… Но он увидел ее сразу, еще даже не успев спуститься по ступеням крыльца, увидел, возможно потому, что она сама, не отрываясь пристально смотрела на него своими пронзительными и странно молодыми глазами.
Владислав Георгиевич почувствовал себя крайне неуютно. Обмен немыми взглядами, как ему показалось, длился уже неприлично долго, и он как-то затравленно улыбнулся в ответ на ее взор и совсем не к месту, ни с того, ни с сего пробормотал невнятно:
- Здрассьте…
А самому вдруг подумалось: « Я опять что-то сделал не так?..» За прошедший год эта женщина ничуть не изменилась, все такая же высокая, суровая, все в том же платке и той самой кофточке, как будто время внезапно обратилось вспять и вернулось на год назад. Он уже как-то подсознательно ждал той секунды, когда раздастся ее суровый и осуждающий голос: «Молодой человек! В храме руки за спиной – не держат!».
Но ничего такого не случилось. Никак не отреагировав на его нелепое приветствие, странная женщина вдруг сказала со своей неизменной суровостью:
- Ты знаешь, что?..Уезжай-ка отсюда. Лучше сегодня. Прямо сейчас.
Владислав Георгиевич так и застыл с открытым ртом. Он растерянно воззрился на эту пожилую женщину, такую суровую и непонятную… И в то же время сейчас в ее голосе прозвучало нечто еще помимо суровости, какая-то грусть или печаль, или даже ласка сродни материнской…
Или это только ему показалось?
Он прекрасно сознавал, что ничто не обязывает его отвечать ей, что он вполне может просто не обратить внимания на ее странные слова, отвернуться и уйти прочь. И тем не менее, он не двинулся с места, и как-то растерянно и даже слегка виновато пролепетал в ответ:
- Но ведь это моя родина… И у меня тут дела…
Взгляд женщины сразу стал холоднее, вместо едва уловимой ласки в ее глазах мелькнуло отчуждение. Но голос при этом прозвучал тепло и печально:
- Ты сам выбрал…
В храм вдруг валом повалил народ, и густая толпа потоком поднялась на крыльцо, теснясь у входа. Владиславу Георгиевичу пришлось спуститься по боковым ступеням, чтобы его попросту не смели с крыльца. Отступив в сторону на несколько шагов, он вновь поднял глаза на женщину и спросил недоуменно:
- Выбрал что?..
Он замолк на полуслове, не увидев больше своей странной собеседницы. Она исчезла в толпе, будто растворилась! Может быть, она просто вошла в храм вместе с толпой верующих, а он попросту не заметил, упустил этот момент, когда отворачивался? такое можно было бы предположить, если бы все не произошло так быстро…Он недоуменно посмотрел по сторонам, выискивая ее в окружающей толпе. Напрасно: этой женщины нигде не было.
Да…все-таки весьма странные вещи происходят время от времени в его стареньком и некогда таком уютном городе!
Владислав Георгиевич опустил голову и неторопливо двинулся в сторону Советской. На душе у него сделалось как-то тревожно, даже нехорошо… Что означала эта странная встреча? Почему это ему так решительно было предложено уехать? Откуда она вообще знает, что он приезжий – неужто так заметно, даже первому встречному?
Впрочем, ему тут же подумалось, что эта женщина не относится к разряду первых встречных. И вообще, кто она? И это всем она делает замечания и предупреждения, или только одному ему?
Он задавал себе вопросы, и не на один не находил разумного ответа. Ему оставался лишь старый, давно испытанный прием – выбросить из головы и забыть… Интересно, сколько раз в жизни он так делал? И каковы были последствия такой реакции на то, что для него было непонятно и неожиданно? Владислав Георгиевич не знал: он не вел учета странным встречам и нелогичным случаям, имевшим место быть когда-либо на его жизненном пути.
Выйдя на Советскую улицу, он почувствовал себя как-то спокойнее – видимо, сказалось воздействие широкого простора, озаряемого вечерним солнцем, после довольно узкого переулка, ведущего к храму. Теперь он шел в сторону гостиницы и постарался думать о чем-нибудь приятном. Например, о том, что вот заканчивается воскресный день, а завтра на работу ему не надо. Так отрадно вспомнить об этом!..А еще – завтра после двух часов дня он пойдет в библиотеку, увидит там Лилию Николаевну и…запишется! Как в прошлом году, она оформит ему временную карточку, и он сделается читателем…Ее читателем! При одной только мысли о том, что завтра же он встретится с обожаемой им женщиной, сможет любоваться ею, слышать ее голос, на душе становилось так радостно, а сердце так сладко замирало в каком-то волнующем томлении! Ведь за минувший год не проходило дня, чтобы он не вспоминал о ней… И вот – наконец-то! Завтра!..Встреча состоится завтра. Стоило только подумать об этом, помечтать, какими яркими и радостными сделаются ее глаза при виде его, и… им овладевал такой восторг, он испытывал такую эйфорию, что все остальное не имело абсолютно никакого значения.
Лилия Николаевна спустилась в бункер, с лязгом отперла железную дверь. Войдя в комнату, она увидела, как сразу подобралась и словно сжалась в комок ее пленница.
- Доброе утро! – сказала хозяйка. – Как отдыхалось?
- Немедленно отпустите меня! – задыхаясь, прошипела Лена. – Слышите? Меня будут искать, и вам не поздоровится, когда меня найдут.
Лилия Николаевна только молча поставила перед ней на пол миску с каким-то варевом. Эмалированное дно приглушенно звякнуло о плиты, затянутые пленкой.
- Видишь ли, Лена, время идет, а тебя особенно никто и не ищет, - сказала она деловито, будто речь шла о погоде или же о планах на выходные. – Похоже, что всем как-то наплевать – где ты есть, и что с тобой…
- А сколько времени я здесь? – вырвалось у Лены.
- Да вот третьи сутки уже наступили, - отвечала Лилия Николаевна. – Срок немалый! Реферата от тебя так и не дождались, так что считай, что ты уже вылетела из училища… Мамаша твоя тоже не чешется. Да… вчера приходили подружки твои в библиотеку: Тоня Водорезова и эта еще… Вика, кажется. Я прислушалась к разговорам их – так, интереса для… - и знаешь, - хозяйка говорила так, будто делилась с пленницей последними сплетнями, - Твое имя они не упомянули ни разу! Ты представляешь? Я даже удивилась: как же так, думаю… Выходит, была ты с ними – хорошо, а нет тебя – так еще лучше. Даже обидно стало за тебя, право! Уж кто-кто, а ты умеешь обращать на себя внимание! И вдруг – такое пренебрежение. Похоже, никто и не вспомнит о тебе, когда ты исчезнешь!
И женщина многозначительно взглянула на Лену. От этого взгляда девушке сделалось нехорошо.
- То есть как – исчезну? – спросила она дрогнувшим голосом.
- Исчезнешь из этой жизни, - просто сказала Лилия Николаевна. – А моя задача помочь тебе сделать это быстро и безболезненно. Ну, по возможности, конечно. Все от тебя ведь зависит: от твоего поведения! А оно какое-то очень неровное, что ли…То ты орешь, будто я тебя режу, то начинаешь звать на помощь – и кого бы это? То вдруг распускаешь сопли, начинаешь умолять, унижаться… В общем, надеваешь одну маску, отбрасываешь ее, примеряешь другую, потом третью… и так далее. Ты будто в театральном училище училась, а не…