— Которые на бою уступят место неприятелю, почтутся за нечестных и в числе добрых людей считаемы не будут!
Когда Петр кончил говорить, ему ответил от лица всей гвардии генерал-лейтенант Михаил Голицын:
— Государь изволил труд наш, и верность, и храбрость добрых солдат видеть на баталии с Левенгауптом. Целый день воочию стояли с неприятелем, и не смешали шеренг, и места неприятелю не уступили! Четыре раза от пальбы ружья раскалялись так, что действовать и держать в руках невозможно было, а солдаты пальбы не прекращали! Уповаем и здесь такой же подвиг иметь!
— И я на доблесть и верность вашу уповаю, сыны мои! — крикнул Петр и поскакал дальше — к дивизии Алларга…
К вечеру 26 июня 1709 года Петр мог бросить в бой 40 000 штыков и сабель, не считая легкой конницы, главным образом казаков.
Царь был прав, когда решил, что сведения, сообщенные Карлу перебежчиком-семеновцем, ускорят сражение. Поговорив с русским унтер-офицером, король понял, что медлить нельзя.
Вечером двадцать шестого числа он вызвал в свой шатер фельдмаршала Реншильда.
— Этой ночью мы атакуем русских! — сказал король.
Реншильд был поражен. Несколько часов назад, когда они совещались с Карлом, о сражении не было речи. Он начал было говорить, что благоразумнее было бы подождать еще два дня, приготовиться, собрать стоящие в отдалении полки… Но король резко мотнул головой, и фельдмаршал умолк.
— Сообщите командирам полков о предстоящем бое. Передайте им мой приказ: к полуночи всей армии стоять в боевом порядке!
Реншильд поспешно вышел из шатра. Вскоре в лагере началось движение. Кавалеристы седлали коней, пехотинцы чистили оружие, точили штыки, офицеры осматривали место будущего построения…
К полуночи армия выстроилась перед лагерем. Освещенные пламенем костров, разложенных в интервалах между батальонами, и светом факелов, стояли полки, прошедшие со своим королем Польшу, Саксонию, Литву, выигравшие десятки сражений и никогда не знавшие неудач. Но как поредели за последний год ряды этих полков! Сколько полегло неустрашимых «викингов», конных и пеших, в ледяной украинской степи, в белорусских болотах, под валами маленьких, но отчаянных русских крепостей, сколько полегло их под стенами упрямой Полтавы!..
И все же в ночь на 27 июня 1709 года угрюмые северные воины снова верили в победу. Да, Левенгаупта разбили при Лесной, да, Шлиппенбах терпел поражения в Лифляндии. Но ведь сам король всегда побеждал! Ведь полки, которые вел он сам, не знали поражений! Так будет и в этот раз!
Четверо огромных гвардейцев несли вдоль фронта носилки, в которых полусидел Карл. Иногда он делал знак остановиться и говорил несколько слов солдатам. Говорил, что надеется на их обычную храбрость и что победа, как всегда, будет с ними.
Потом он приказал поставить носилки на землю перед центром построения.
— Я проведу эти последние часы перед боем со своими солдатами.
Движением руки он велел генералам приблизиться.
— Я приглашаю вас, господа, пообедать со мной в шатре царя Петра, — сказал король. — Командовать войсками сегодня будет фельдмаршал Реншильд. Из-за этой нелепой царапины я не могу сесть на коня…
Карла лихорадило, у него был жар, мучительно болела простреленная нога. Он откинулся на изголовье и впал в забытье.
В 2 часа ночи Реншильд велел генералам встать во главе своих колонн и двигаться к русскому лагерю.
— Но еще слишком темно, мы можем сбиться с пути, и колонны придут в беспорядок, — возразил Левенгаупт.
— Командую армией я! — резко ответил ему Реншильд. — Выполняйте приказ!
Шведская армия двинулась.
На русские позиции шло около 15 000 пехоты и кавалерии. Все это были только регулярные шведские части.
Запорожцев и казаков Мазепы вместе с небольшим количеством шведских солдат Карл оставил блокировать Полтаву и охранять обоз.
Несколько конных полков, расположенных далеко от лагеря, к бою не успели.
Шведы шли медленно и осторожно. Реншильд с генералами ехал впереди. Карла несли на носилках.
Справа и слева от синих шведских колонн выступали из предутреннего сумрака силуэты могучих деревьев. Слева был Будищенский лес, справа — Яковецкий.