Я должна была поцеловать его, когда у меня был шанс.
Надо было взять один момент чистого, искреннего счастья для себя. Прижаться губами к его, и пусть пьянящее тепло вспыхнет между нами. Вкусить его сладость. Затем притянуть его ближе, пока не было бы ничего отделяющего нас, кроме огня и кожи.
Одри.
Фантазия чувствуется настолько реальной, что я почти слышу его голос. Почти вижу прохладную синеву его глаз. Теплый коричневый цвет его волос. Небо и земля слились в одно прекрасное лицо.
Одри
Его голос звучит громче. Ближе. Реальнее.
Я провалилась так глубоко в мечту, я потеряла чувство реальности?
Одри.
Я хочу открыть глаза, но у меня нет сил. Я проскользнула слишком далеко.
Одри, держись.
Я хочу делать то, что он говорит. Но я не знаю как. Я проиграла этим скверным ветрам.
Серый силуэт у края темноты и движется в центр, минуя черные повороты. Моя песня ветра звучит в ушах, готовая застыть.
Ветры сжимаются и напрягаются.
Белый свет взрывается вокруг меня, когда я чувствую, что ускользаю далеко-далеко.
К концу.
Глава 53
Вейн
Я новичок в управлении ветрами, но я никогда не видел ничего подобного той ловушки, в которую поймана Одри.
Серые, меловые ветры вращаются горизонтально между лезвиями двух самых высоких ветряных мельниц, как будто заключенные в собственный гамак/кокон. Одри парит в центре. Бледная. Слабая
Я кричу ее имя. Она не двигается. Не моргает.
- Держись. Я здесь.
Нет никаких признаков другого Буреносца, но это не значит, что его нет рядом. Мне надо торопиться.
Разрушенные ветры проносятся в воздухе, царапая лицо, как наждачная бумага. Но их бредовые песни смешиваются с некоторыми здоровыми порывами, которые прорвались сквозь шторм. Я зову Западный ветер ко мне и оборачиваю его вокруг моей ноги.
Одну секунду я гляжу на острые, вращающие лопасти ветряной мельницы, словно схожу с ума. Потом я кричу. - Подними! - и ветры отрывают меня от земли.
Он дергает, переворачивает, и ударяет мне так сильно в столб ветряной мельницы, что я теряю хватку и подаю на землю. Я отряхиваю пыль и зову другой.
То же самое.
Одри не шутила, когда говорила, что Странникам ветра нужна практика.
Я пытаюсь снова, и он на этот раз становится выше. Достаточно высоко, чтобы быть почти нарезанным кубиками гигантской лопастью. Я едва выпускаю порыв во время и падаю на землю с глухим стуком, чувствуя синяки на каждой части моего тела.
Ладно... новый план!
Я хватаю каждый здоровый ветер, я могу чувствовать и швырять их в вихрь. Они отскакивают без больших вмятин.
Давай, Западный ветер, скажи мне, что здесь делать.
Я позволяю пройти минуте тишины прежде, чем бросаю эту затею.
Похоже, я сам по себе.
Я вплетаю ветряной шип и направляю его на цель. Но я знаю, что этого не будет достаточно. Ветры, связывающие ее... так или иначе, видоизменены. Мне нужна сила четырех. Ее, как предполагается, не остановить, верно?
Если бы я только понимал, как это совершить.
Я зову к себе Западный ветер и наматываю порыв вокруг шипа. Вселенная не взрывается, так что это хороший знак. Но я все еще должен объединить порыв с другими, и я не знаю какую команду использовать.
Слейся? Объединись? Смешайся?
Я могу почувствовать разницу от того, что я угадаю верную команду, это будет или успех, или катастрофа.
Поглоти? Объединись? Слейся? Сочетайся?
Мне нужен большой словарный запас.
И затем это поражает меня.
Сойдись.
Слово пощипывает мой разум. Что должно означать, что я нахожусь на верном пути.
Я приглаживаю Западный вдоль шипа ветра, останавливаясь.
Поверить своим инстинктам.
Я напрягаю губы, чтобы прошептать команду.
Западный ветер погружается в шип, и порывы сливаются в одно пятно. Я подскакиваю, когда шип выстреливает в воздух, и едва избегают удара по голове. Трещина раскалывает центр шипа, и я ныряю в укрытие, ожидая взрыв. Но не происходит никакого хлопка.
Он колеблется в воздушном пространстве, искривленном и синем, с острым резким концом. Сила и энергия текут сквозь него, и когда я захватываю его, он мягкий как перышко. И холодный. Он соответствует моей хватки, как будто он сделан для меня, и потрескивает как молния.
Мне нравится, как это ощущается, как я держу силу ветра в моей ладони
Хорошо... время для безумной части плана.
Я направляю оружие на один конец вихря, где привязана Одри, и выбираю цель.
Не промахнись.
Черт, хотел бы я больше практиковаться с Одри. Если я промахнусь даже на чуть-чуть...
И даже если он сработает, никто не знает, как ветер может развязаться. Они могли бы легко бросить ее на вращающиеся лопасти.
Мой разум вспыхивает и представляя мне Одри, летящую в ветряную мельницу, измельчаясь и разлетаясь на куски.
Мир вращается, и я хватаюсь за колени, чтобы послать немного крови в мозг.
Когда моя голова прочищается, я гляжу на ее бледное тело, теряющее жизнь, с каждой секундой, что я бездействую.
Я должен это сделать.
Я проверяю бросок три, четыре, пять раз.
На шестой я пускаю ветер.
И.
Он.
Идет мимо.
Возможно, ветры сбились. Возможно, я - лох. Но порыв собирается поразить ее.
Он собирается поразить ее!
Я вскидываю руки в воздухе, пытаясь схватить его, останавливаю его, изменяя его курс.
Он должен отклониться.
«Отклонись», - кричу я на Западном языке.
И он делает это.
Он образует дугу и ударяет вихрь, где тот соединяется с ветряной мельницей.
Порывы ветра кричат, как бешеные звери, и белая горячка взрывает меня, когда злой серый ветер расплетается. Одри падает, и я приказываю Западному ветру поймать ее, так же, как когда мы были детьми. И на этот раз у меня в руках достаточно силы, чтобы мягко направить ее вниз.
Я подбегаю к ней и падаю на колени, беру ее лицо в ладони. Она не двигается. Еле дышит.
Кожа у нее холодная, так что я сжимаю ее в своих объятиях, и пусть искры бегут между нами.
- Пожалуйста, Одри. Вернись ко мне.
Я прижимаю ее к своей груди. Целую раны на лбу. Порезы и ссадины на щеках. Провожу губами вдоль сильных, красных царапин на ее челюсти. Я восполню каждую боль, каждую рану, которую она получила, защищая меня.
Мои руки, гладят ее руки, стараясь вызвать трение.
Она все еще так холодна.
Настоящий поцелуй может расшевелить ее.
Черт... это заманчиво. Ее губы так рядом. Меня тянет к ним.
Но... называйте меня старомодным, но я вроде хочу, чтобы она была в сознании для нашего первого поцелуя.
Я целую ее снова в лоб.
- Пожалуйста, вернись ко мне, - шепчу я. - Я люблю тебя.
Ничего не происходит в течение нескольких секунд, и я начинаю всхлипывать. Затем ее глаза вздрагивают.
Она стонет.
- Где болит? Что тебе нужно?
Она крутится на моих коленях, выгибает спину, как будто ей больно, и снова стонет. Скорее даже охает.
- Что я могу сделать? - спрашиваю я.
Она возвращается ко мне, и ее глаза фокусируются на моих.
Она морщится.
- Я думала, что никогда не увижу тебя снова.
Я прижимаю ее к себе.
- Мы в безопасности.
Я качаю ее на руках, чувствуя, что моя надежда растет, когда тепло возвращается к ее коже.
- Что с Буреносцами? - спрашивает она.
Я глотаю желчь, когда мой разум воспроизводит воспоминание о изувеченном, безжизненном теле Буреносца-блондина.
- Я позаботился об одном.
Она резко отодвигается от меня, вздрагивая, как будто она только что стала матерью всех главных порывов.