Но, почему-то, плохое не помнилось, а вспоминался Саня с розами, Саня у меня на кухне и ночи любви и страсти, проводимые с ним. И от этого я ревела еще громче.
Клен, Клен, что ты наделал. Оказывается, я к тебе успела привыкнуть. Вот, дурацкая натура. Словно кошка – погладили, приласкали и я растаяла.
«Так, быстро перестала реветь – говорила я сама себе. – Все равно из вашей связи ничего путевого не получилось бы. У него законная жена и ребенок. А тебе бы достался титул – любовница. ЛЮ-БОВ-НИ-ЦА. Причем перезрелая. И все».
Тогда, чего я реву?
Наверное, от своей неустроенности, от отсутствия любви.
Но, милая, какая любовь в твои годы?
Ботики «прощай, молодость», халатик вельветовый и клубок ниток со спицами, чтобы носочки теплые вязать».
И представив себя в таком наряде, я впервые за все время не улыбнулась.
На работе, все валилось из рук.
Нет, не из-за Клена. Просто день выдался такой нескладный. Вместо сахара в кофе положила соль, Причем три ложки и разбила колбу с реагентом.
Кое-как дотянув до перерыва, я села собраться с мыслями и стала думать, что же мне делать дальше. Как говорят было густо – стало пусто. Вот эту пустоту я и хотела заполнить
Тут дверь приоткрылась, и в лабораторию заглянул Серега из ОКИ.
-Сидишь? – улыбаясь, спросил он.
- Угу.
- Мечтаешь?
-Угу.
-Небось о Гордееве…
- А тебе то что?
- Да видел я, как ты шуры-муры разводила, а потом смылись с ним…
И тут меня осенила догадка.
- Серега, гад ползучий, так это ты всем раззвонил про нас?!
- А что?
- А сам тогда чем занимался?
- Ну, я. это… - замялся Серега.
- Ну, все, Карташов, тебе не жить – я вскочила со стула. – Я, значит, бегаю от Гордеева. Обвиняю его во всех смертных грехах. А он ни сном, ни духом. И теперь мне придется извиняться перед человеком!
- Ой, подумаешь, ничего страшного…
- Сейчас тебе будет страшно, звонарь трепливый!
Серега выскочил за дверь, я за ним. Быстрым шагом он пошел по коридору, я не отставала. На его счастье по пути оказался мужской туалет. Серега шмыгнул туда и закрыл за собой дверь. Не тут то было. Я стала под дверью, в ожидании.
Ждать в одиночестве долго не пришлось. В конце коридора показалась наша Викуся.
Заметив меня, она направилась в мою сторону. Увидев меня стоящую под мужским туалетом, Вика очень удивилась.
- Что, опять женский не работает? – «тихо», на весь коридор, спросила она.
- Нет, я ожидаю.
- Кого?
- Карташова.
- Зачем он тебе?
- Надо. Морду набить хочу. За язык длинющий.
- Ух ты! А мне можно?
- Присоединяйся.
Вика стала с другой стороны двери.
- Между прочим, Марин, это Карташов всех оповестил про тебя и Гордеева. Ты не переживай. Этому никто не придал значения. Все знают Серегин язык. Серега видел, как ты с Сашкой уходила, а потом взял бинокль Палыча и пытался сквозь шторы рассмотреть, что делается в Гордеевской квартире…
- Ах, твою мать, так он еще и вуаерист - возмутилась я.
- Ага – продолжила Викуся. – Мачо хренов.
- Погоди. Ну ладно у меня есть причина, а ты-то чего злишься?
- А мне его тоже прибить хочется – ответила Вика.
- За что?
- Ладно, Мариш, ты свой человек – расскажу. Пригласил он, значит, меня на свидание…
- Кто? – не поняла я.
- Карташов.
- Карташов? – переспросила я и представила задохлика Серегу рядом с дородной Викторией.
- Ну да! Я баба одинокая, красоты редкой – мне можно. Так вот, собралась я, пришла. А этот гад пол вечера какому-то козлу рассказывал, как машинку стиральную отремонтировать, а вторую половину – стишки похабные читал. Где ж ему на бабе напрягаться. У него ж ни сил, ни здоровья. Дышит через раз, и пупочная грыжа с арбуз…
Я согнулась пополам от смеха.
Серега приоткрыл дверь и зашипел:
- Вика, зараза, а ночью?
- А что, ночью что-то было? – удивленно произнесла Викуся.
После ее слов у меня начался истерический хохот, и пропало всякое желание мстить.
- Ладно, Вика, он твой. Добивай – сказала я и пошла к себе.
В конце рабочего дня я заглянула к Палычу.
- Палыч, ты был прав. Перед Гордеевым надо извиниться.
-Эх, горе ты мое - вздохнул Палыч. Поехали со мной.
Я шла следом за Палычем и думала, что сказать Гордееву.
Палыч припарковал свою машину и зашел вместе со мной в Сашин дом. Мы поднялись по лестнице, Палыч позвонил. За дверью раздался шум, и Саша открыл дверь. Он был в фартуке и с шумовкой в руке.
- Санек, а мы к тебе в гости – сказал Палыч.
- Это просто замечательно – ответил Гордеев. – Проходите, у меня как раз пельмени домашние. Сам налепил.
Палыч подтолкнул меня и сказал:
- Ну, вы тут пока подготовьте, а я за Катериной схожу. Без нас не начинать – и стал спускаться вниз.
Я стояла в прихожей и не знала, что делать и говорить. Все слова улетучились куда-то.
Саша снял фартук, и подошел ко мне.
- Саша, ты прости, я не знала… Я думала… Ну, в общем…
Он не дал мне договорить. Подойдя ко мне, он тихо прошептал:
-Я верил, что ты придешь. Я очень долго тебя ждал…
У Палыча хватило совести отозваться через час. Как-бы невзначай он спросил у Саши, чем он собирается заняться вечером. На что Гордеев ему ответил, что вечером он занят, так как едет знакомиться с моим котом.
- Мариш, это тебе Нина передала. Сама знаешь от кого. Он не смог дозвониться – сказала Аня и протянула мне конверт.
Я вышла на кухню и, распечатав письмо, достала сложенный вчетверо лист бумаги.
Руки, почему-то начали дрожать, на глаза попадались отдельные слова. Я собралась и прочла письмо полностью.
«Здравствуй красная роза!
Как бы мне хотелось написать «моя», но не могу. Не имею права.
Я сглупил, не разглядев в тебе человека, которого искал всю жизнь.
И за это жестоко наказан Небом.
Выяснилось, что для того, чтобы быть счастливым, не нужна красота, молодость и
много бабок, а нужен человек, для которого хочется эти бабки зарабатывать и, который для тебя будет самым красивым. Находясь от тебя за тысячу километров, я тоскую по тебе, как не тосковал ни по ком.
Я проклинаю себя за тот день.
Надо было не отходить от тебя ни на шаг, не оставлять тебя ни на секунду. Но я думал: «Куда ты денешься?». И спокойно уехал.
А ты, оказывается, делась. Исчезла.
Я пока останусь здесь, потому, что очень нужен своей дочери.
Но знай, если судьба подарит мне еще один шанс, я его не упущу.
Говорят, что надежда умирает последней. Я буду надеяться.
Клен».
- Что? – Аня зашла на кухню.
Я протянула ей письмо. Подруга быстро пробежала его глазами.
- Не ожидала я от Клена такого. Поздно спохватился, просрал свое счастье –
вдруг зло бросила она. И добавила: - Не показывай его Гордееву. Не надо.
- Я сама знаю, что не надо. Гордеев мне дорог. Я люблю его. Ладно, пошли к
гостям.
Мы вернулись в комнату.
- Так. Быстренько все уселись за стол – крикнула Аня. – Саша, Палыч, ребята. Сколько можно ждать?
Мужчины вернулись с лоджии и присоединились к нам. Когда все расселись, Ольга, специально приехавшая с мужем по такому случаю, поднялась и сказала:
- Тихо, тихо! Повторять не будем, зачем мы сегодня собрались. И поэтому следующий тост: «пусть плачут те, кому мы не достались…». А, в общем, Гордеевы, за вас. Горько.
И мне действительно почему-то пока было горько.
Пока.