Я рада, что вы смогли увезти детей из Лондона. Доктор Стивенсон говорит, что другие приюты тоже эвакуируют, и многие семьи отправляют детей к родственникам в провинции.
Передавайте привет ребятам, миссис Твист и миссис Браун, сестрам и конечно же мистеру Смиту.
Храни вас Бог.
С уважением, Джейн»
«Добрый день, миссис Коул.
Завтра мы отправляемся в плавание, я не уверен, что смогу вернуться живым, хотя сейчас уже никто не уверен, что завтра сможет увидеть рассвет.
Спешу поздравить вас с Пасхой, пожелать здоровья, долголетия и терпения в вашем нелёгком труде.
Я вспоминаю, как воровал бумажники возле музея, меня поймали, и вы упрашивали этого толстого джентльмена забрать свое заявление из участка.
Я вспоминаю, сколько проблем и головной боли доставил вам и нашим сестрам-воспитательницам.
Только сейчас, когда над моей головой пролетают снаряды, а жизнь может оборваться в любую минуту, я понимаю, как много вы для меня сделали.
Я не могу выразить словами, как благодарен за все терпение, которое вы проявили ко мне, за то, что воспитали меня достойным человеком...»
Корабль, на котором плавал Джейсон, затонул, торпедированный немецкой подлодкой, не выжил никто...
Уклад жизни приюта пришлось изменить. Детей разбили на отряды, смешав своих воспитанников с новичками. К каждому отряду были приставлены по два куратора из старших детей. Уход за младенцами полностью взяли на себя сестры Адель и Сара, которой помогали три шестнадцатилетние девочки.
Сью пришлось закрепить за группой младших школьников, чтобы она могла приглядывать за Алисией.
Сестра Марта, как самая опытная, взяла на себя группу подростков.
Несмотря на все проблемы, мы смогли стойко перенести все трудности и невзгоды. Сильно утомляла большая текучка детей: одних забирали родственники, других привозили на временное содержание, третьи были потеряшками, найденными после бомбежек.
К Пасхе наша жизнь окончательно наладилась. Вместе с праздником пришла твердая уверенность в том, что все будет хорошо. А через месяц мистер Смит привез из Гастингса очередную пачку писем. Среди счетов, деловой переписки и весточек с фронта от моих мальчиков я нашла известие о смерти отца Питера, погибшего десятого мая во время последнего авианалета на Лондон.
Глава 8 Милый мой друг, добрый мой друг
Со смертью отца Питера во мне как будто что-то сломалось. Я чувствовала себя одинокой песчинкой в бескрайней пустыне, маленькой и беззащитной.
Тело священника было обезображено, его хоронили в закрытом гробу, я даже не смогла взглянуть на него в последний раз.
После возвращения в Гастингс я, закрывшись в своей комнате, погрузилась в глубочайшую депрессию. Я лежала в постели и тупо смотрела в потолок, не желая есть, пить или говорить с кем-либо из детей и персонала.
В этом мире было много людей, с которыми мне приходилось общаться, но тех, кто был мне по-настоящему близок, были единицы. Отец Питер был мне не просто дорог, этот человек был мне другом, братом, отцом, наставником, помощником... Казалось, что мудрость, которую другие постигают годами, он впитал с молоком матери.
Я помню, как самые запущенные дети, попадавшие ко мне в приют с улицы, после нескольких бесед с ним преображались, исправляли свое поведение, стремились стать лучше. Как будто он чудесным образом вытягивал из других все зло, подлость, мерзость, все те плохие качества, которые делают душу черной и заставляют медленно опускаться на самое дно существования.
Я помню, как он утешал меня в минуты отчаяния, как вселял уверенность в завтрашнем дне, заставлял поверить в то, что все плохое уйдет, а на его место обязательно придет радость и благоденствие.
Мой внутренний стержень сломался, сидя на кровати, я смотрела в одну точку, методично раскачиваясь из стороны в сторону, не желая выходить из комнаты и каким-либо образом контактировать с внешним миром.
Никто из персонала не тревожил меня, зная мое отношение к покойному и то, какую важную роль он играл в моей жизни.