Когда я первый раз пришла на работу, то была приятно удивлена чистотой, опрятностью и царящим в стенах приюта порядком. Да, воспитанники жили очень бедно. Но одежда у них была чистой и целой, еда — свежей и разнообразной. Кроме этого, детям давалось довольно неплохое начальное образование на базе местной бесплатной государственной школы. На данный момент в приюте жили тридцать два ребенка, самому старшему мальчику исполнилось четырнадцать.
Я выполняла обязанности воспитателя, стараясь использовать свои навыки и знания из прошлой жизни. Детей приобщали к труду в силу их талантов и возраста: они помогали перерабатывать продукты, мыть посуду, убирать помещения. Старших девочек оставляли присматривать за младшими, учили шить, вязать, готовить еду. Мальчики, под руководством нашего золотого сторожа, учились разным мужским премудростям, помогали ему чинить парты, табуретки, шкафы и кровати.
Естественно, как и в любом детском коллективе, не обходилось без ссор, драк, обид и недовольства. Используя свое образование, знание психологии и довольно внушительный опыт работы, в большинстве случаев мне удавалось разрешить детские конфликты и примирить детей между собой.
В начале зимы, получив разрешение мистера Вула, я переехала жить в приют. А в последний день декабря в нашу дверь неуверенно постучала измученная и еле живая Меропа Гонт…
Глава 2 Пусть всегда будет небо
— Быстро померла, царствие ей небесное, — наша прачка, миссис Браун, поплотнее укутала новорожденного мальчика в теплое одеяло и унесла в комнату к остальным младенцам.
А я сидела рядом с трупом молодой женщины и думала, что делать дальше. События развивались точно так же, как и в каноне. Меропа умерла через час после родов, попросив назвать ребенка Томом в честь отца и Марволо — в честь деда. Я не планировала вмешиваться в канон, не планировала ничего изменять, но руки сами потянулись к ручке и вывели в журнале не просто Риддл, а Риддл-Гонт. В будущем маленькому Тому не придется завоевывать свое место в мире магии, теперь его фамилия будет узнаваема. А я со своей стороны постараюсь, чтобы в нашем приюте он рос обычным ребенком, в меру шебутным, в меру хулиганистым, а не озлобленным изгоем — за то, что немного отличен от других.
* * *
В начале лета меня позвал к себе в кабинет мистер Вул.
— Миссис Коул, я не буду ходить вокруг да около… После того, как на войне погибли мои сыновья, а вслед за ними ушла моя дорогая супруга, не выдержав горя, я думал, что жизнь окончена. Зачем видеть этот мир, если все, кого ты любишь, ушли из него? Я сидел за столом в своем кабинете, держа в руках кольт, готовый пустить себе пулю в лоб. Вдруг в дверь постучали. Открыв, я увидел на пороге трех детей, просивших еду. Старшей девочке тогда и шести не стукнуло еще, а она за ручки еще двоих держала и так жалобно просила…
Этот приют — моя жизнь, мое сердце, моя душа… Помощи от государства очень мало, все, что создано здесь — сделано на мои сбережения руками людей, любящих это место так же сильно, как и я.
Наблюдая за вами с первого дня, как вы появились здесь, я не сомневался, что эта работа для вас — лишь временное пристанище. Я был уверен, что новенькая воспитательница сбежит через несколько месяцев. Но я ошибался, Элизабет. Я вижу, что вы болеете душой за этих детей, хотите сделать их жизнь легче и счастливее. Поэтому я хочу предложить вам занять мое место и стать директором…
Мистер Вул умер ранней осенью, успев передать мне дела, рассказать все тонкости работы директора приюта, познакомив со своими друзьями и партнерами, оказывающими помощь приюту, к которым всегда можно было обратиться, если возникали непредвиденные обстоятельства.
Работа управленца кардинально отличалась от работы воспитателя. С детьми намного проще. Сейчас мне нужно было решать массу проблем, с которыми я никогда не сталкивалась, по закону подлости навалившихся снежным комом. И первейшая проблема — найти воспитателя, готового работать за маленькую зарплату и при этом хорошо относиться к детям.
Желающих оказалось не так много, и все они не внушали доверия. Я мило улыбалась, отказав очередной претендентке, понимая головой, что не стоит рассчитывать на лучшее, но все-таки надеясь на чудо.