― Прохладненько там, однако, до костей пробирает, – сказал он и вытер грязным рукавом нос.
Роман смотрел на вскрытые мраморные плиты и зияющую в полу церкви тёмную дыру. Ладони вспотели, а на лбу выступила испарина. Он машинально потянулся за платком в кармашек на груди. Цветной бюст Шекспира смотрел со стены прямо на Романа, хотя тот точно помнил, что скульптура всегда смотрела вдаль, в пустоту.
Из склепа дул прохладный ветерок, хотя, откуда бы там взяться ветру?
― Джон, разреши одним глазком? Это дело всей моей жизни, ты же знаешь!
― Смотреть там нечего, пусто. Нет костей, нет никаких личных вещей. Хотя, нужно ещё сделать анализ почвы, возможно, там есть прах, но это, конечно, маловероятно. Никакого сожжения не было, – хрипло сказал рыжий эксперт и прочистил горло.
Роман выжидающе смотрел на Джона, перебирая в потных ладонях белый платок.
― Только потому, что я знаю, как это для тебя важно, – он прошёлся рукой по залысине на голове и вздохнул, – Барт, пошли пока поговорим с журналистами и отправим их уже восвояси. Неужели своих мозгов не хватает понять, что экспертизу делать не один час и даже не один день!
Платок упал на мраморный пол, но Роман не заметил. Он взял из наплечной сумки небольшой фонарик и спустился в склеп.
2.
Опять запах гари. Ещё, кажется, пахло как на вокзале. Запах из детства, запах, который приходилось чувствовать слишком часто. А сейчас, будто снова нужно в дальнюю дорогу, только неизвестно, куда и откуда. В голове пустота. Плотный туман медленно плыл, накрывая всё вокруг серой завесой.
Роман помнил только своё имя. Он вдруг просто открыл глаза и уже куда-то брёл. По запаху от пропитки шпал можно было догадаться, что это перрон, да и из волн тумана изредка где-то слева выплывали верхушки старых вагонов.
Запах гари становился невыносимым и обжигал ноздри. Пару раз Роман споткнулся о непонятно откуда взявшиеся вещи, лежащие прямо посреди перрона. В первый раз об игрушечную лошадь-качалку, а во второй о старую низкую тумбочку.
― А чёрт бы побрал этих… – осёкся, фраза когда-то была для него ценна, но он не мог вспомнить, откуда она, – чёрт бы побрал, чёрт бы побрал…откуда здесь вообще все эти вещи? – Роман огляделся, насколько это было возможно в густом тумане. Вокруг него потрескавшийся от времени асфальт был усеян разными предметами и безделушками.
Он пытался идти аккуратно, чтобы ни на что не наступить, но тут под подошвой что-то хрустнуло. Роман наклонился и поднял небольшой пыльный портрет в овальной рамке. Руку ударило небольшим разрядом тока. Он зашипел от неожиданности, потом поправил очки указательным пальцем и начал протирать запылившуюся находку рукавом бежевой рубашки. Освободившись от пыли, с портрета на него взглянул череп в белоснежном жабо и чёрном дублете.
Роман попятился и попытался выкинуть странную находку, но та словно приклеилась к пальцам. Где-то впереди, в тумане, появилось жёлтое пятно. Шаркающий звук шагов. Ладони снова начали потеть. Он убрал портрет в кармашек на груди и взял с перрона попавшуюся на глаза кочергу, валяющуюся без дела.
― Кто здесь? Я вооружён!
Серые клубы тумана заколебались, а потом начали отступать и рваться. Оттуда вышел высокий мужчина с проседью в волосах; в руке он держал масляный фонарь, освещающий всё вокруг на несколько метров вперёд. Туман сжимался и отступал, словно боялся света.
― Скоро стемнеет, вновь прибывший, – прозвучал низкий голос, – нам лучше отправиться на Вокзал, скоро здесь всё будет кишить тенями.
― Кто вы? Я, если честно, ничего не понимаю и ничего не помню, кроме своего имени, – Роман опустил кочергу: мужчина в мешковатом пальто почему-то внушал доверие.
― Не волнуйся. Совсем скоро всё начнёт складываться в одну цельную картину. Единственное, что тебе сейчас нужно знать, это то, что меня зовут Проводник, а ты попал в Город, где возможно всё.
Роман усмехнулся и вытер капельки пота со лба одной рукой, всё ещё держа в другой кочергу. Он всегда потел, когда нервничал, даже если было прохладно. А сейчас горячий пар вырывался клубами из его рта.
Смеркалось, и вместе с сумерками на платформу надвигались тени.