- А даже если сможем? - Вебер спрыгнул с камня и поддал ногой какой-то железяке. - Что мы можем сделать? Нам не хватит огневой мощи победить самого Мефистофеля!
Ерохин злобно и презрительно уставился на Аскольда.
- Да, ты нужен демону, и я знаю почему. Мы можем выманить… - задумался Аскольд, не обращая внимания на вопрошающий взгляд Ерохина. - Попасть к нему в плен… Но что дальше?
Наконец капитан заметил немой вопрос в глазах рядового.
- Не простой немец убил твою семью, - вздохнул он. - Он был одержим демоном. Хотел убить и тебя, но ты сбежал. Он оставил метку. Ты, Ерохин, для любого демона стал лакомым кусочком. И я взял тебя на задание. Твоя особенность открывает определённые перспективы… Да, я долго изучал демонов, а твоего ищу уже очень давно, но потерял след. А теперь абсолютно все мои знания бесполезны!
Аскольд растерял былую холодность, и его щёки раскраснелись от гнева.
- Нам не выполнить приказ.
Каждая клеточка тела Ерохина противилась просто сдаться.
Он схватил капитана за рукав, пальцем больно ткнул себя в грудь и помахал руками, как крыльями.
- Твой дух-покровитель силён, тут ты прав. Но даже ему не одолеть демона. - Аскольд отмахнулся.
В словах Вебера не виделось и тени надежды. Ерохин чувствовал, как отчаяние запускает холодные щупальца внутрь и медленно сдавливает сердце. Неужели так всё и закончится? Они ничего не могут противопоставить демону? Он готов хоть тысячу обрядов пережить, лишь бы получить силу одолеть монстра. Ерохин, мыча в отчаянной злобе, разорвал на себе гимнастёрку и отбросил рваные куски залитой кровью ткани. На груди расплылся странный синяк, напоминавший голову козла. Ерохин спрятал лицо в руках и упал на колени, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.
Аскольд взял его ладони в свои и помог подняться. Взгляд капитана задумчиво блуждал по груди рядового.
- А это может сработать… - пробормотал он, в его голос вернулся прежний холод. - Ерохин, мы призовём другого демона, и ты мне поможешь.
Рядовой испуганно отступил. Ещё одного? Да они этого не могут одолеть, а двух и подавно! Что задумал чекист? В голове прозвучал голос Шинкевича: зверя победит другой зверь. Если это единственный способ, то он, рядовой Ерохин, готов.
Он кивнул Аскольду.
Самообладание вернулось к капитану Веберу, и он твёрдо стоял на ногах.
- Так мы и сделаем, - в голосе Вебера звучала холодная сталь. - Крови пролито достаточно, сойдёт за жертву. Осталось только прочесть заклинание. Пластинка с ним разбита, но, я уверен, у немцев с их дотошностью сделаны копии. Встань на камень и жди. Когда я вернусь, мы проведём ритуал и одолеем демона… и спасём наших.
Аскольд резко развернулся, взмахнув полами плаща, и быстрым шагом пошёл к одной из палаток. Через секунду он внутри.
А ещё через секунду раздался взрыв, и взметнулось пламя.
Ерохин бросился к пылающим останкам палатки. Капитан Вебер лежал на боку, прижимая что-то к груди, и как будто был в полном порядке. Ерохин упал на колени рядом с ним и повернул Аскольда на спину. Капитан громко застонал от боли. Ошмётки плаща сплавились с иссечённой осколками кожей. Одна рука превратилась в кровавое месиво, но в другой капитан держал нетронутую взрывом пластинку. Из ушей текли струйки крови.
- М-м-м-м! - Простонал Вебер и открыл глаза. Пушистые ресницы на веках сгорели. - С-с-с-ем-м-м-ё-ён-н-н…
Из-за контузии капитан мог говорить только с сильным трудом.
- П-п-п-р-р-е-е-д-д-дуп-п-п-п-реж-ж-ж-ждал...
Окровавленной рукой он схватил Ерохина, а другой вложил в ладонь виниловую пластинку.
- У-у-у… - силился сказать Вебер. - У-удачи!
И потерял сознание.
Ерохин вынес капитана из горящей палатки, держа пластинку губами, бережно положил на землю и подсунул под голову свою рваную гимнастёрку. Нашёл бинты и замотал кровоточащие ожоги и раны.
Теперь Ерохин остался один. Совсем один. Он может всех спасти или проиграть, погубив последнюю надежду. Ответственность за выбор огромным грузом придавила плечи к земле. Ерохин боялся. Вдруг ему не хватит храбрости и решительности? Что делать с призванным демоном? Как направить его? Ведь он даже говорить не мог!
На камень приземлилась рыжая пустельга. Что-то родное, неуловимо знакомое было в облике птицы. Ерохин понял - он сможет всё. И пока уверенность не улетучилась, он вставил пластинку в патефон, завёл ручку и опустил иглу. Из рупора послышалось противное шипение, а затем начал говорить зловещий голос.
Воздух вокруг камня задрожал, как в июльский полдень. Пустельга вспорхнула и закружилась истошно пища. Потусторонний жар захлестнул юношу. Он пронизывал и иссушал каждую клеточку тела. Боль пронзила сознание и затмила окружающий мир, в полыхающем мареве остался только громогласный голос, произносивший слова из мёртвого языка. Оглушающая тишина сдавила уши, и Ерохин услышал.