Тарас, Алелекэ и старшина схватили оружие и открыли огонь по демону. Пули отскакивали от чёрной кожи, но с удовольствием вгрызались в раны. Демон на миг остановился, замешкался. Этого хватило, чтобы Ерохин схватил его обеими руками за когти на шее и начал раздвигать. Демон взвыл, видя, что враг ускользает, и ударил второй лапой. Ерохин поймал удар ладонью. Когти пронзили её, но не грудь.
Ха-ха-ха! Неплохо, мой старый враг!
Ерохин изо всех сил держал лапы монстра, но они медленно приближались к его груди. Демон удвоил натиск и пронзил Ерохина когтями. Тот закричал от боли.
- Тарас, давай взрывчатку! Я знаю, что ты всё равно стащил её! - Где-то далеко вопил Довлатов. - Остальные, прикройте его!
На монстра снова обрушился рой пчёл из раскалённого свинца. Занятый Ерохиным, демон не мог прибить надоевших людишек. От бессилия он завопил, и в этот момент кто-то из людей вскочил сзади на камень, прыгнул и оказался на его спине. И что-то с усилием затолкнул ему в глотку.
Ерохин увидел, как Шинкевич запихивает демону в пасть противотанковую гранату, и пнул врага в живот. Монстр от удара кубарем откатился к другому краю плато. Он пытался когтями разорвать свой живот, но не успел. Демон исчез в ярком взрыве, и от него остались только копыта и дымящиеся ошмётки, падающие сверху.
Как здорово! Ещё! Ещё!
Взор демона-Ерохина обратился на диверсантов.
- Щось у нього погляд недобрий, - сказал Нехлебко, пятясь назад.
- Ерохин! - Зазвучал в голове голос Аскольда.
Капитан Вебер едва стоял, поддерживаемый Довлатовым, и смотрел в глаза демону.
- Я ошибся, Ерохин! Немцы не призвали Мефистофеля. Их ритуал прервали. Мефистофеля призвали мы!
«Не может быть, - подумал Ерохин. - Я — Мефистофель?»
Мефистофель - это я, а ты — моя тушка. И я хочу ещё крови! Твои друзья умрут, чтобы утолить мою жажду!
- Ерохин, это не ты! - Вопил Вебер в голове.
Молчи, человек.
Ерохин двинулся к Аскольду с чётким намерением вспороть живот когтями и добить израненного чекиста.
- Стой, Ероха! - Путь демону-Ерохину преградил Шинкевич. - Сопротивляйся этому! Ты человек! Не дай сделать из тебя бездумного зверя!
Прочь.
Демон шагнул к старшине и занёс руку для смертельного удара.
«Нет!» - Закричал Ерохин внутри.
Когти замерли в сантиметре от лица старшины, но тот не дрогнул. Огромным усилием воли Ерохин сдерживал демона. Но с каждым мгновением это становилось труднее, и когти приближались к голове Шинкевича.
Пусти, и я дам тебе вечное упоение смертью живых!
«Уходи!»
Ты мой.
- В круг! Возьмитесь за руки! - Грохотал голос Вебера в голове Ерохина. Остальные удивлённо оглянулись на капитана, но его уста молчали.
- Быстрее, пока Ерохин сопротивляется! Только вместе мы сможем прогнать демона!
- Слушайтесь капитана! - Разнёсся громовым эхом голос лейтенанта.
Бойцы мгновенно окружили Ерохина и взялись за руки.
- Пой Алелекэ, - послал мысленный сигнал Вебер. - А я помогу.
Алелекэ запел. Тягучая, как свежий мёд, чукотская песня разлилась под сводами пещеры. Повеяло морозом, лава недовольно зашипела и забулькала в озере, но песню это не остановило. Мелодичный звон колокольчиков оленьей упряжки пронёсся мимо. Холодный северный ветер ласково потрепал рыжую шевелюру Ерохина, одарил прохладой и улетел обратно на Север. Пахло жиром, копотью и домашним теплом. Кто-то очень родной и близкий звал к огню — поспел отвар из трав, что придаст покой и умиротворение.
Демон внутри слабел, но не спешил уходить.
Неопытный шаман, но сильный. С каким наслаждением я убью его.
Пустельга влетела в портал и порхнула к Ерохину. Она обратилась в необыкновенной красоты женщину с огненно-рыжими волосами, протянула руки к лицу Ерохина и легонько поцеловала в лоб.
- Мама… - успел прошептать он.
***
Строгая мать смотрела на Ерохина сверху вниз. Её волосы, собранные в строгий хвост, прятались под белым платком.
- Ну, давай рассказывай, чего меня в школу вызывают? - Её голос был строг, но полон материнских любви и беспокойства.
Ерохин повесил рыжий чуб и прогундосил:
- За драку.
- За драку? Мы тебя драться не учили!
- Я знаю! Простите меня.
- Отец придёт и ремня всыплет. Ты в школу не драться ходишь, а получать знания! Сам-то как? Где болит?
- Нигде, - буркнул Ерохин, готовый провалиться от стыда под землю. Теперь его всё лето гулять не пустят, будет по дому помогать. К гадалке не ходи.
- Чего случилось-то? Парту не поделили? И с кем? - Мать вытерла мокрые руки, положила полотенце на тёплую печку и строго нависла над сыном.
- Не парту! Это вообще не в школе было! - Ерохин принялся с жаром рассказывать, надеясь честностью заработать прощение.