– Данилыч – это отчество, а как ваше имя? – девушка с интересом смотрела на улыбчивого хозяина дома, а тот в свою очередь внимательно разглядывал ее.
– Это не имеет значения, – голос у него был тихий, но низкий, с хрипотцой, наполненный, как показалось Анне, какой-то потаенной глубиной и силой, – для того чтобы привлечь мое внимание или обратиться ко мне, вполне подойдет «Данилыч».
– Всеволод много рассказывал о вас.
– Дочка, он не мог рассказать тебе многого просто потому, что ровным счетом ничего не знает обо мне.
Санаев смущенно кивнул. А Анна рассмеялась и, хитро прищурившись, прошептала:
– Он мне говорил, что вы колдун.
Данилыч рассмеялся, словно ребенок, хлопнув себя обеими руками по коленям.
– Что ты, красавица, ну посмотри на меня. Какой из меня колдун? Это у Севки страсть такая, везде магию искать. Он мне все мозги с этим колдовством выел. У нас же сейчас мода пошла: как только седой дедок из глухой деревеньки – непременно колдун! Хорошо еще, что соседи эти бредни не слышали, сплетнями да просьбами замотали бы.
– Неправда! – Анна обвела рукой садовый участок. – Такой сад только колдун мог вырастить!
Данилыч просветлел, как будто эта тема была для него одной из наиважнейших и приятных. Было видно, что сад на самом деле является его гордостью.
– Это да! Сад у меня редкий! Каждый листочек своей жизнью живет, каждый кустик. У меня каждое дерево свое имя знает. Я вас потом познакомлю. А пока давайте в дом проходите, что на пороге-то топтаться. Я стол накрыл, сейчас пообедаем с дороги.
Стоило приезжим зайти на веранду, как сотни солнечных лучей разного цвета, проникая сквозь мозаику застекленного витража, закружили гостей в калейдоскопе вспыхнувших ярким салютом огней. Приезжие восхищенно смотрели друг на друга, испытывая примерно схожие чувства: покой, жуткий интерес и ощущение чего-то грандиозного впереди. Дом Данилыча напоминал им сказочный дворец доброго волшебника, не доступный для сил зла, безраздельно властвующих за аккуратным, выкрашенным в зеленый цвет забором.
После обеда они сели в уютные плетеные кресла на веранде вокруг небольшого круглого стола, на котором стояли стаканы в старомодных подстаканниках и небольшой стеклянный заварочный чайник, наполненный отваром из листьев смородины, малины, вишни, мяты и жасмина. В ответ на вопрос, что их привело сюда на этот раз, Санаев рассказал хозяину дома обо всех злоключениях, произошедших с ними за последние несколько дней. По ходу его рассказа старик молчал, попивая из граненого стакана горячий ароматный напиток, и задумчиво смотрел на разноцветный витраж, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. По его лицу невозможно было отследить его эмоциональную реакцию на услышанное, хотя Анна и пыталась сделать это незаметно. Ее до сих пор не покидала мысль о том, что Данилыч был очень близким знакомым Максима Коврова, который почему-то рисовался ей в воображении не каким-то конкретным человеком, а угрожающим темным силуэтом. Подобное отношение было вызвано скорее всего тем фактом, что она практически ничего не знала о Коврове. Ее беспокоила эта его нелюдимость и то влияние, которое этот человек оказал в свое время на Всеволода и на все движение дуэнергов. И, конечно, налицо была банальная и неуловимая ревность, которую Анна очень тщательно скрывала в себе, пряча ее в самые потаенные области своего сознания.
– Значит, основной его особенностью является возможность создавать наведенные галлюцинации? – задумчиво пробормотал Данилыч.
– Это были не галлюцинации. Он создавал нечто вроде общего сновидения, одного на всех.
– Сновидение? Это интересно. А в твоих снах, Сева, он перевоплощался?
– Да, он постоянно менял обличис. Конечной фазой этих трансформаций было существо, похожее на обезображенного огромного волка. А сегодня под утро мне приснился очень странный сон. Причем это был даже не сон, а именно сновидение, настолько явственно я воспринимал все вокруг, даже малейшие детали. Я был в Поселке. Заброшенные домики были скрыты плотной пеленой тумана. Я заходил в них, но там никого не было. Да и не должно было быть – за день до этого мы эвакуировали всех дуэнергов. Остаться до вечера должен был только один из них – Александр Васильевич Николаев, комендант нашего поселения. Но он не появился вечером в Барнауле, поэтому я почему-то был уверен, что встречу его там, в своем сновидении. С большим трудом я нашел его домик – в тумане практически ничего не было видно, и внутри я действительно обнаружил Николаева. Он сидел ко мне спиной. Я спросил его: почему он не уехал до наступления темноты, а он ответил, что очень хочет встретиться с Адучи. Он попросил меня привести Адучи в Поселок. Все это мне показалось странным, даже несмотря на то, что я осознавал, что нахожусь в сновидении.
– И что ты ему ответил? – Данилыч внимательно слушал дуэнерга.
– Я сказал, что не смогу привести Адучи. Тогда Николаев спросил: почему? А я ответил, что вообще не намерен продолжать беседу, потому что он притворяется и что человек, сидящий ко мне спиной, только лишь выдает себя за Николаева.
– Что было дальше? – старик чуть подался вперед, словно проникая своим пронзительным взглядом в сознание Санаева, пытаясь увидеть продолжение этого странного сновидения.
– Он обернулся.
– Кто это был? Оборотень? Санаев кивнул.
– Да, это был тот самый получеловек-полурептилия-полуволк, который так умело менял облики, превращаясь в моих снах в различных персонажей. Он сказал мне, что сожрет нас всех так же, как сожрал до этого троих дуэнергов. Дальше я ничего не помню, потому что проснулся. А через несколько минут раздался звонок. Звонили из Горного Алтая. Поселок сгорел. Николаев исчез.
– Три дуэнерга пропали… На тебя он нападал… Волк-оборотень… Сновидец… Странная картина получается. У него нет персональной ненависти, он выступает против Клуба. Допустим. Сева, ты подозреваешь Коврова?
– Не знаю. С одной стороны, это, конечно, глупо, но, с другой… это тоже возможный вариант. Я поэтому и приехал к тебе, Данилыч, чтобы прояснить для себя этот вопрос.
– А что ты хочешь услышать от меня?
– Ты знаешь Коврова с детства. Возможно, даже скорее всего ты в курсе относительно всех нюансов его посвящения в традицию «Тай-Шин». Ты знаешь его возможности и можешь предполагать его мотивы. Скажи откровенно, как ты считаешь, Ковров может быть этим Сугтестором?
На веранде стало тихо. С улицы подобно миниатюрному дирижаблю на лоджию залетел огромный шмель и, сделав над столом круг и не найдя ничего соблазнительного, полетел обратно в сад. Данилыч молчал и словно прислушивался к чему-то. Санаев терпеливо ждал ответа на свой вопрос, а Анна напряженно смотрела то на одного, то на другого мужчину, ощущая, как где-то внутри закручивается тревожная пружина ощущения опасности. Наконец Данилыч хмыкнул и, потерев рукой щетинистый подбородок, пробормотал:
– Ты приехал. Сева, узнать про Коврова? Ответ кроется где-то рядом, я чувствую. Мне кажется, мы скоро узнаем, в чем дело, обязательно узнаем…
В его голосе прозвучали какие-то странные нотки, поэтому теперь настало время насторожиться и Санаеву.
– В каком смысле? Данилыч, я что-то не понимаю.
Старик встал и медленно прошелся по веранде, останавливаясь у входа и облокачиваясь о деревянную перегородку.
– Своим страхам. Сева, всегда нужно смотреть в лицо. Только тогда можно прояснить для себя их коварную природу.
Санаев сидел в самом углу веранды, и ему не было видно того, что творилось снаружи, но он видел, как изменилось выражение лица Анны, которая сидела почти напротив выхода на улицу. Озадаченность сменилась испугом, словно его жена увидела призрак в зеленой гуще сада. Она попробовала встать, но ее ноги подломились, и она безвольно упала обратно в кресло. Всеволод вскочил и бросился к выходу, отодвигая рукой ухмыляющегося Данилыча. От калитки по аккуратной каменной дорожке из глубины сада в сопровождении широкоплечего мужчины прямо к домику шел Максим Ковров, собственной персоной.
– Привет честной компании, – Ковров положил на траву у своих ног небольшую дорожную сумку и, улыбаясь, посмотрел на Санаева. – Не ожидал тебя здесь встретить.