— И часто ты работаешь ночами? — спросил он, массируя виски.
— Не очень. Только тогда, когда меня одолевает бессонница. Ворочаться в постели или смотреть в потолок — довольно утомительно и не приносит ничего полезного, кроме головной боли. Поэтому я либо дошиваю уже начатые вещи, либо разрабатываю что-то новенькое.
Он понимающе кивнул.
— Я взгляну? — придвинувшись ближе, я случайно задела Клима плечом. Оно прошло насквозь, не причинив никому неудобства, однако я все равно извинилась.
— Ничего. Давай я тебе помогу. Отправимся в самое начало.
Я постукивала пальцем по столешнице, он переворачивал страницы, и с каждым мгновением складка между бровями становилась лишь глубже.
— Погоди, это же самый обычный день.
— Именно. Настолько будничный, что аж тошно. Сколько бы я не сидел, сколько бы не прокручивал в голове мой последний день в теле… ни-че-го. Ни единого намека.
— И что же нам тогда делать? Куда податься? Где копать?
— Мне очень нравится твое «нам», — он, подперев голову кулаком, развернулся ко мне полубоком, — но, если честно, я понятия не имею, как дальше и что предпринять.
— Да уж. Ситуация легче не становится. Получается, ты обыкновенно играл на сцене свою роль, а затем щелк — и ты уже вне себя, в другом времени… и очнулся на том же месте, откуда пропал?
— Не могу сказать с уверенностью, ведь сразу после скачка, назовем это событием так, мой разум пребывал в туманном беспамятстве, и мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
— Ты не помогаешь, знаешь?
Клим в раздумье почесал щеку.
— И все же мне кажется, что театр имеет отношение к твоему призрачному состоянию. Пока не могу понять косвенное или самое прямое, но мы это выясним. Обязаны выяснить.
— Воодушевляюще. Я проникся.
— Издеваешься?
— Нисколько. Да, понимаю, мы знакомы всего лишь… день? И тебе привычнее искать во мне то, что обычно находила в других. Однако поверь, если не на слово, то хотя бы взгляни на ситуацию с прагматичной стороны. В чем смысл лишаться твоего маломальского расположения, а заодно единственного помощника? Сущее безумие или самоубийственная акция. Предоставлю выбор тебе, как можно обозвать такое недальновидное поведение.
— Расчетливый дух.
— Это все, что у меня осталось. Прикидывать, размышлять и строить догадки. К сожалению, другие возможности отсутствуют, как бы я не пытался, — Клим раскинул руки в стороны и по-философски пожал плечами.
— Я поражаюсь твоему спокойствию и абсолютному принятию обстоятельств. Неужели ты совсем не нервничаешь?
— А что от этого толку? Ну вот, буду я тревожиться, но разве моя проблема решится сама или растворится в воздухе? Ах да, я-то как раз и могу исчезнуть, — хлопнул себя по лбу он, будто запамятовал столь простую истину. — Правда, я не об этом хотел сказать.
Он вдохнул и выдохнул, а затем продолжил тише, однако не теряя уверенности в голосе:
— Бесцельно метаться в панике — не мой стиль. Чересчур много сил уходит в эмоциональную бездну, а для меня это чистое расточительство. Не могу я себе такое позволить. Лучше я приложу все свои усилия, а окупятся они или нет… что же, узнаю в процессе.
— Воодушевляюще. Я прониклась.
Призрак усмехнулся и запустил пятерню в свои кудри.
— Спасибо, я старался.
С трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть его по спине, я встала и направилась к холодильнику. Меня замучила нестерпимая жажда — что неудивительно, ведь пока я не закончила платье, я из мастерской даже носа не показывала — и теперь искала на полках спасительный напиток.
— Анелия.
— Да? — я обернулась, крепко держа пальцами добычу, банку лимонада, и не нашла взглядом своего собеседника.
Он исчез.
— Будто в воздухе растворился… — ошеломленно прошептала я и схватила телефон, скорее по привычке, чем по делу. Ведь кому я могла позвонить? Телесному Климу? Бессмысленно, плюс невозможно. Номер я не знала.
И все же я нажала на экран блокировки, с которого на меня уставились крупные цифры 04:04, и, казалось, весь воздух из легких выбили одним точным ударом. Согнувшись, я сползла на пол и откатила смартфон подальше от себя.