Новых заказов в ателье «Анель» не поступило, и с чистой совестью я занялась благородным ничегонеделанием. Даже по коробкам не стала раскладывать готовые вещи, отложив все несрочные дела на завтра. Иногда необходимо замедлить темп, чтобы не вылететь с дистанции на крутом вираже. И я пыталась воспользоваться паузой, и запастись энергией на будущее, какое оно там не ждало бы.
— Чтобы помочь духу, нужно самой в него не превратиться, — как напоминание произнесла я и, вжавшись спиной в диван, бережно обняла колени.
Включившись в происходящее на экране телевизора, я на время отключилась лишних мыслительных процессов, отнимавших в фоновом режиме безумно много энергии. Все мелкие тревоги и житейские заботы отступили и дали мне свободно вдохнуть полной грудью. Чересчур много думать, никогда не было полезным качеством, поэтому я старалась не размышлять о том, куда подевался Клим.
Внезапно телефон оживился, демонстрируя мне входящий вызов. Я быстро ткнула пальцем в дисплей, включив громкую связь, и положила смартфон рядом с собой. Родной голос мягко обволок всю меня с макушки до пят и заговорил в нескрываемой спешке.
— Привет, сестренка. Я не успею в аэропорт, поэтому встретишь тетю Леонору одна. Хорошо? Ты же справишься?
— Конечно. Не проблема вообще. А ты снова погребен под завалами работы?
— Что-то ведь должно быть неизменно, — коротко хохотнул он, и на фоне нечто (скорее всего очередные папки с бумагами) звучно хлопнуло об деревянную поверхность. — Столпы, на которых держится сама земля.
Многозначительно фыркнув, я перевернулась на спину и устремила невидящий взор сквозь потолок.
— И еще. К тебе через полчаса курьер заглянет. Примешь букетик? Пусть вместо меня тетю встретит он. По-моему, весьма достойная замена.
— Дамский угодник, — закатив глаза, я покачала головой. — Ты же не забыл, какие у мамы любимые? Если ты выбрал неправильно, считаю, что имею право ничего ей не вручать при встрече.
— Обижаешь. Хоть ночью меня разбуди — не перепутаю. И в щеку чмокни! Обязательно! — напоследок дал торопливое указание Сережа и сбросил вызов.
Решив не терять драгоценные минуты, я встала и отправилась в ванную комнату, в которую не заглядывала с самого пробуждения. Когда я выдавила из тюбика зубную пасту, в памяти мелькнули неприятные воспоминания, и я поежилась. Таких жестких и беспощадных сенсорных перегрузов у меня еще не было, и повторения очень не хотелось. Под душем я смыла с себя все, даже фантомные ощущения прошлого дня, и будто заново родившейся вышла в коридор.
Светлые волосы потемнели от воды, однако вооружившись феном и расческой я ловкими и быстрыми движениями вернула им прежний внешний вид. Наряжаться желание не обнаружилось, поэтому я выбрала самый обыкновенный повседневный наряд. Из тех, которые, увидев их на прохожих во время прогулки по городу, не запоминаются и не откладываются в памяти.
Звонок в дверь, передача красивейших цветов прямо в руки и неторопливый сбор сумочки на выход. День целиком принадлежал мне, и даже автобус не опоздал, а пришел вовремя. С букетом нежнейших розовых гладиолусов на коленях я грезила наяву и предвкушала теплейшую встречу с мамой.
На нужную остановку я буквально выпрыгнула и еле сдержалась, чтобы не побежать в зал ожидания. До приземления еще хватало времени, и если мозг легко со мной согласился, то сердце оказалось куда упрямее. В итоге пришлось выдумать компромисс: быстрая ходьба.
Прошмыгнув мимо активных туристов, я заняла сидение в первом ряду и стала буравить взглядом табло прилета-вылета самолетов. Мысленно увещевала обойтись без всяческих задержек, потому что ждать в аэропорту — это занятие не для моей хаотично-творческой души. На такую пытку я была готова пойти только ради узкого и близкого круга людей, для счета которых хватило бы и пальцев одной руки.
Самолет приземлился. Бесконечная человеческая волна хлынула, казалось, отовсюду. Нахмурившись, я смотрела выше их голов, чтобы ненароком не поймать в поле зрения карты таро. С учетом моего недавнего физического недомогания мне не хотелось устроить тошнотворную вечеринку прямо в чистеньком зале ожидания. Поэтому, когда мой взгляд коснулся узкой загоревшей ладошки, делающую в воздухе только мне известный жест, я настолько радостно вскочила, что от моего усердия сидение подо мной жалобно, почти обидчиво скрипнуло.