Жестом я одобрила его предложение и, не отрываясь от малинового платья, приготовилась слушать занимательную историю. А что она будет таковой, сомнений у меня не возникло.
— Опущу скучную часть с планированием. Скажу только, что я мог выбрать способ проще, однако по итогу я воплотил тот, который позволял сохранить твою анонимность.
Искренне прошептав спасибо, я поклонилась, приложив ладонь к груди.
— Только представь, как мне пришлось тенью ходить за руководителем театра, шептать ему на ушко. Потом секретарю, а затем своему телесному двойнику, чтобы он спрятал приглашение там, где нам будет удобнее всего его забрать.
— Неужели мой почтовый ящик?
Коротко улыбнувшись, он отрицательно мотнул головой.
— Слишком явно. Идея была в том, чтобы спрятать приглашение на маскарад в общественном месте, о котором потом должны будут сообщить в социальных сетях нашего театра и дать небольшую подсказку на конкретную локацию. Так что все чуточку сложнее.
Подняв голову, я увидела, как его зеленые глаза налились предвкушением и легким флером азарта, и я не смогла уже вернуться назад к работе, а потому спросила:
— И куда же телесный Клим спрятал наше сокровище?
— В книжном магазине. Я подскажу тебе на какой полке нужный томик, — он так был доволен собой, что с трудом держался в одном положении. — Открытие в девять, а пост выйдет в десять. Поэтому у нас есть удачное окно возможностей заполучить приглашение на маскарад без толкучки и борьбы.
— А ты замечательно потрудился, — я одобрительно улыбнулась и, стащив резинку с волос, расслабленно тряхнула головой. — Так чудесно все рассчитал — лучше и не придумаешь.
— И это еще не все, — загадочно произнес юноша и, обойдя стол, вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Я к нему притронуться не могла, поэтому терпеливо ожидала, когда он откроет его и разложит передо мной на свободной от ниток и ткани поверхности. — Вот список наших птичек и их образов. Пора рассмотреть их поближе и отыскать кукушонка в театральном гнезде.
Глава X
Клим переминался с ноги на ногу, поглядывая на закрытую дверь книжного магазина. В мозгу неприятно щелкали стрелки настенных часов, которых он пусть и не видел, но замечательно слышал. С каждым днем в призрачной форме юноша становился чувствительнее к трансцендентальному миру, погружаясь в него всего глубже и глубже. И пока дух и ментальные способности крепли, он постепенно забывал, каково это быть телесным.
Сквозь юношу прошла женщина, а он даже не поежился. Настолько свыкся со своей прозрачностью и воспринимал ее так же естественно, как сердцебиение или ходьбу. То, что раньше находилось за гранью его понимания, превратилось в неотъемлемую часть новой жизни.
Тронув правый висок, Клим проверил, не вытекала ли из него эктоплазма. Фыркнув, он опустил ладонь, а на двери магазина перевернули табличку с закрыто на открыто.
— И где же ты, Анелия? — спросил он, высматривая девушку в толпе незнакомцев. — Я не могу перепрятать конверт с призом…
— Спокойно, не придется, — она появилась словно из ниоткуда и, тяжело дыша, кивнула в направлении книжного магазина. — Идем, пока из-под носа не увели. Будет жалко. Столько усилий и в пустоту.
Юноша молча согласился и зашел первым, чтобы отвести ее в глубины зала. Остановившись рядом с секцией букинистики, он просто ткнул указательным пальцем в нужный корешок. Анелия вытащила на свет зеленый томик и, взглянув на пожелтевший от времени срез, раскрыла книгу на той самой странице с первой же попытки. Наградой ей стал белый прозрачный конверт, запечатанный красным сургучом с обратной стороны.
Девушка так бы и ушла, если бы ее внимание не привлекла та часть текста, которая скрывалась ровно за призом. Небрежным движением убрав светлый локон за ухо, она прочитала следующее:
«Но другие покои были тесно запружены масками, и в них лихорадочно бился пульс жизни. И веселье клокотало, пока часы, наконец, не начали бить полночь. И тогда, как я уже говорил, музыка прервалась; танцоры перестали кружиться в вальсе; и, как прежде, все смущено замерло. Но теперь часы должны были пробить двенадцать ударов; и, может быть, случилось так, что чем больше проходило времени, тем больше дум проносилось в головах гостей, склонных к размышлениям. И, быть может, случилось и так, что до того, как совсем умолкли отзвуки последнего удара часов, многие в толпе почувствовали присутствие фигуры в маске, ранее ни единым из них не замеченной[1]».