— Надо удалить страницу, — приходится брать себя в руки и действовать, ведь от долгих размышлений меня все больше накрывает волна страха.
Что еще было в моем телефоне? Что неизвестный видел там? Что успел посмотреть? А может там осталась переписка с ней? Нет, нет, нет. Я не могла ее оставить, нет. Это точно! Или же пара сообщений могла затеряться в потоке входящих писем? Нет, даже не смей думать об этом!
— А если ее опять восстановят? — предположения перепуганной Евы только подливают масла в огонь. Она как всегда думает о самом худшем, потом этого пугается и начинает нервничать от собственных фантазий.
— Я не вышла из профиля, поэтому так случилось. Кто бы не нашел мой телефон, пароля у него нет, — я уверенно нажимаю на необходимую кнопку и страница исчезает с монитора ноутбука, оставляя лишь стандартное сообщение о том, что ее еще можно восстановить, а пока вся информация стерта.
— Почему ты не заблокировала телефон? Это же просто.
— Ева! — резко окликаю я подругу, со злостью захлопывая ноутбук, — ты можешь помолчать? Мне и так тошно, окей?
— И-извини, — чуть заикаясь, произносит она и переводит взгляд на свои пальцы, словно рассматривать маникюр синего цвета безумно интересно.
Усталый выдох с шумом вырывается из моей груди. Надо бы извиниться перед ней за грубость, наверное, я так бы и сделала, если бы не события минувшей ночи, о которой я скорее всего буду всегда вспоминать, глядя в лицо подруги. Хочу домой, хочу попасть в свою комнату как можно скорее. Захлопнуть дверь и рухнуть на кровать, накрываясь одеялом с головой. Чтобы это все осталось за пределами моего купола.
— Я пойду, — бесцветным голосом сообщаю я, забирая сумку со стола.
Взгляд Евы сложно передать словами, это трудно описать. Взгляд брошенного щенка из приюта для бездомных животных, который смотрит вслед уходящим людям. Вот только этот щенок сам укусил руку того, кто готов был всегда ему помочь. И теперь непонятно чего в этих глазах больше: обиды, жалости к себе или сожаления о содеянном.
— Аманда, я….
— Потом, — с раздражением отмахиваюсь я, — давай оставим все на потом, я просто хочу домой.
— Да, — смиренно соглашается девушка, — я тебя провожу.
В прихожей не оказалось туфлей ни мамы, ни отца. Замечательно, значит, они еще не вернулись с работы и у меня есть пару часов на то, чтобы хоть немного поспать и привести в порядок свои мысли. Тишина пустого дома не казалась мне удручающей, вовсе нет. Она казалась мне просторной, свободной. Без гнета недовольства родителей, без их осуждающих взглядов.
Первое, что мне показалось странным, так это еще теплый чайник. Но родители ушли еще утром, примерно минут через сорок после того, как я покинула дом. На обед ни отец, ни мать никогда не возвращались. Я автоматически посмотрела на время. Двадцать минут шестого. Черт, я провела у Евы намного больше времени, чем рассчитывала. Может, все же кто-то из родителей возвращался домой? Входная дверь была закрыта, я сама открывала ее ключом минуту назад. Так, успокой свою паранойю и выдохни. Надо покурить. Срочно надо покурить.
Второе, что бросается в глаза, когда я поднимаюсь на второй этаж, криво висящая фотография на стене. Словно кто-то, поднимаясь по лестнице, задел ее плечом или рукой, и не посчитал нужным вернуть портрет молодой женщины в черном платье на место. Или же просто не заметил, как сдвинул с места рамку с фотографией пятнадцатилетней давности. Зная педантичность мамы, сразу можно сказать, что эта женщина никогда бы не позволила себе оставить фотографию в таком положении. Тем более свою фотографию. Нет, она обязательно бы поправила бы черно-белое фото, и еще провела бы пальцем по грани рамки, проверяя, не скопилось ли хоть немного пыли с момента ее последней уборки. Отец? Папа редко поднимается на второй этаж, да и ушел он этим утром раньше. Даже если предположить, что это он сбил портрет с законного места, то все равно не сходиться. Он прожил двадцать два года в браке с женщиной, которая расставляет приборы на ужин с равным расстоянием между собой, и которая расценивает нарушение порядка и симметрии в доме как личное оскорбление. Нет, у папы уже давно выработался рефлекс поправлять за собой все вещи. Может это я? Утро было таким бешенным, что я запросто могла не заметить этого, и умчаться в дом Уайта. Но, пытаясь припомнить столкновение со стеной, я натыкалась только на растерянность и незнание. Не помню такого. Такого не было. Поправляю рамку, возвращая ее в центральное положение, не переставая погружаться в растущее беспокойство. Что-то не так. Я не могу понять что, но что-то не так. Одергиваю себя, пытаясь прогнать тревожные мысли, но они лишь разлетаются в стороны, а потом опять собираются в кучку.