Едва разбирая дорогу, я забежала в небольшой лес, окружавший дорогу из города. Мокрые ветки и листья хлыстали по моему телу, словно кнуты, пачкали одежду. Но мне было все равно. Я просто бежала, бежала потому что не могла остановиться, я не хотела возвращаться к тому, что осталось за моей спиной. Но тело устало, оно не могло бороться с холодом дождя и бросавшимися под ноги палками и кочками. Под ногами хлюпала мерзкая жижа, мокрая трава была скользкой, как гололед. В правом боку закололо, дыхание сбилось и я, потеряв темп, выдохшись, как загнанная лошадь, рухнула на колени. Боль от удара облепила их со всех сторон, как грязь, в которой они оказались. Я не могла отдышаться, мне казалось, что с каждым вдохом мои легкие наполняются огнем, и я вот-вот умру от удушья. Едва переведя дыхание, я с тревогой осмотрела местность. Молчаливые деревья обступили меня со всех сторон, их кроны уходили прямо в серое небо, пахло сыростью и свежестью одновременно. Оперившись замёрзшими ладонями в колени, я попыталась согреть их путем трения о джинсы. Но джинсы промокли насквозь, и стало только холоднее. Черт, я не захватила ни ветровку, ни рюкзак. От мысли, появившейся в моей голове, стало страшно – в рюкзаке остался и телефон. С трудом поднявшись с земли, спрятав ледяные ладони под подмышки, я озиралась по сторонам, пытаясь предположить в какой части леса я нахожусь. Но попытки оказались тщетными – зловещий лес не давал мне никаких ответов. Я знала, что если поддаться панике, то ты моментально проиграешь. Надо всего лишь вспомнить направление, по которому ты двигался все это время и не спеша пойти обратной дорогой. Это не составит труда – в грязи видно и мои следы, и помятые растения. Да, вполне выполнимая задача, я справлюсь. Вот только я не знаю где я, меня трясет от страха, холода и голода. И, сгущающиеся в глубине леса, вечерние сумерки мне вовсе не друзья. Дело дрянь.
Я судорожно сглотнула и обвела взглядом вымокший под летним дождем лес. Я здесь впервые. Я без телефона.
Я заблудилась.
Неожиданное спасение
Темный лес окружал меня со всех сторон, как разбушевавшаяся толпа, не дающая прохода и отрезающая пути отступления. Первое время мне удавалось сохранять спокойствие, ведь было относительно светло и, несмотря на непрекращающийся тонкий дождь, тепло. Да, ноги промокли, и кончики пальцев рук и ног неприятно покалывало холодной иголкой, но, двигаясь быстро и растирая между собой озябшие ладони, еще можно было разогнать кровь по сосудам. Осознав всю прелесть своего положения, я торопливо начала выбираться из леса, следуя в обратном направлении и ориентируясь по глубоким следам от моих кроссовок. Так продолжалось минут двадцать, может полчаса, пока я не поняла, что мои следы не единственные. Случайные и плутавшие отпечатки ног появлялись то тут, то там, сбивая меня с пути. Я уже ни в чем не была уверена.
Положение ухудшалось дождем, который обрушился на наш город этим утром подобно каре небесной. Размокшая от воды, склизкая почва теряла форму, съедая последние отметки, указывающие на выход из лабиринта черных деревьев. В тот момент, когда я осознала, что только углубляюсь в гущу леса, а не продвигаюсь к трассе, здравый рассудок покинул меня окончательно, и на его место пришла паника. Острая, резкая, безумная паника. Тени быстро стали удлиняться — солнце продвигалось к западу, готовясь скрыться за линией горизонта. Из-за пасмурной погоды тьма сгущалась быстрее, стало холодать. И чем меньше солнечного света становилось в лесу, тем больше становилось непонятных шорохов. Казалось, что деревья перешептываются между собой, что растения оживают и начинают двигаться сами по себе — то позади меня хрустнет тонкая палочка, то послышится шелест листвы и густой травы, то на моих глазах резво качнется куст, словно чья-то невидимая рука перебирала его ветви.
Холод поднимался выше, если раньше я отчетливо чувствовала, как немеют кончики пальцев, то теперь ледяная хватка завоевывала новые участки. Сначала руки до локтя, потом ноги до колен, и, когда спина утратила последние запасы тепла, все тело начало остывать. Меня колотила крупная дрожь, настолько сильная, что иногда я непроизвольно дергалась. В последней попытке согреть себя, я обхватила талию руками, но это не принесло результата — согреться было нечем.
Отчаянье пришло после паники, когда лиловые сумерки плавно начали переходить в черную ночь. Я заплакала. Сначала слезы обиды и жалости к себе молча катились по щекам, смешиваясь с дождевой водой. Но, когда к жалости присоединился страх, беззвучные слезы превратились в истерику, которая быстро начала выходить из-под контроля. Мне казалось, что чем больше я плачу, тем сильнее мне хотелось. Слезы меня никак не успокаивали, наоборот, еще больше вгоняли в состояние неописуемого ужаса, заводили и так доведенное до нервного срыва сознание. Я рыдала в голос, не сдерживая себя и свои всхлипы. Иногда, от собственного воя, у меня перехватывало дыхание, я чувствовала, как сжимается моя глотка, и тут же сухой кашель вырывался изо рта. В голове стоял шум, я не чувствовала своего лица — оно онемело от сбитого дыхания, а кожу вокруг глаз уже щипало от соленых слез.