— Тем лучше, — весело подмигнул парень, и мы направились к выходу. Что лучше и для кого я так и не поняла.
За время пребывания в школе я и забыла, как прекрасен ночной воздух. Сладкий, но свежий, наполненный ароматами цветов и прогретой за день земли. Боже, как же хотелось закрыть глаза и просто проснуться в начале прошлого лета. Сколько бы ошибок я могла исправить? И сколько ошибок я могу исправить сейчас? Могу ли я что-то сделать?
— А вот и моя красотка.
Громко пропищала сигнализация и старенькая Тойота моргнула фарами. Я обернулась назад, словно опасаясь того, что нас может кто-то преследовать. Черные окна школы смотрели на меня в упор. Они тоже знали. Да, меня сегодня преследует самый коварный враг. Мое прошлое.
— Ты серьезно? — лишь подойдя к машине, я увидела, что Адам уже сел на водительское кресло и учтиво открыл пассажирскую дверь из салона. Джентльмен, что тут скажешь. — Ты не можешь сесть за руль!
— Еще как могу, — самодовольно ухмыльнулся он, — запрыгивай уже, а то мошкара залетит.
— Адам! — я прикрикнула на него и демонстративно притопнула ногой, — ты все еще пьян! Упражнения в туалете не сделали тебя трезвым. Пересядь!
— У тебя нет водительских прав, Миринда. И вообще, мы болтаем или едем? * — его улыбка стала еще шире. В свете электрических огней глаза забликовали знакомым огоньком.
— Есть! — ответила я и спустила руки к бедрам.
Там они и застыли. Я с нескрываемым ужасом наклонила голову и осмотрела себя. Этого еще не хватало!
— Я потеряла свою сумку, — уставившись на друга широко распахнутыми глазами, прошептала я.
Тот смерил меня скептическим взглядом и через секунду заржал во весь голос. К страху и растерянности присоединилась обида. Колючая, противная обида за себя. Нет, последствия той ночи трудно переоценить, ведь теперь то, что раньше пролетало мимо моих ушей и глаз прилетало в самое сердце, где еще кровоточила рана, нанесенная предательством друзей. Моя мать однажды сказала: « Как только ты внутри себя отшвартовываешься от человека — назад пути нет. Ведь ты поняла, что вам не по пути».
— Да пошел ты, — выплюнула я и, подобрав полы платья, развернулась в противоположную сторону и зашагала в сторону школы.
— Да брось! Аманда! — сквозь смех окликнул меня друг. — Ты же ее сейчас не найдешь и еще что-нибудь потеряешь, — Адам снова рассмеялся, довольный своей глупой шуткой.
Я не обернулась. Не улыбнулась. Адам всегда был таким, и это я знала: прямолинейный, задиристый и с ужасным чувством юмора. Но сегодня мне было не до смеха. Я уже понимала, где могла ее обронить.
Мертвая тишина кабинета музыкального образования быстро остудила кровь в венах и кожу. Медленно прикрыв за собой дверь, я постояла с минуту, ожидая, пока мои глаза привыкнут к темноте помещения. Стало жутко. Черные силуэты инструментов оживали и перешептывались, стоило только отвести от них глаза. Надо было включить свет, но сделать этого я так и не решилась. Почему-то мне казалось, что автор послания на рояле все еще здесь, в школе, и что он присматривает за этим классом. Собравшись с силами, я двинулась навстречу черному постаменту моей вины.
Рояль в полумраке кабинета казался жертвенным столом. Чем-то страшным. Всего один шаг остался до роскошного инструмента, который приехал в эту школу два года назад с легкой подачи очередного спонсора. Каблуки в последний раз холодно стукнули по полу, и я остановилась. Букв было не разобрать, но в скудном освещении уличных фонарей, выделялись отдельные завитки и черточки. Без Адама здесь было намного страшнее. И это не было сном.
Он знает. Он знает. Он знает.
Что ж, пусть тогда попробует это доказать. Моя ладонь легла на идеально ровную, полированную поверхность рояля и уверенным движением стерла зловещее предложение одним мазком. Стало легче. Мне удалось перевести дыхание и сглотнуть скопившуюся во рту слюну. Это просто пыль. Дурацкие слова на дурацкой пыли.
И вдруг, когда я уже свободно озиралась и осматривала пол в поисках сумочки, в коридоре гулом раздались мужские голоса. Я замерла на месте, будто бы моментально обратилась в камень и напрягла слух — нет, это не случайно забредшая парочка или подвыпивший человек. Голосов было несколько, и они приближались. Захотелось взвыть от досады и напряжения. Неужели этот вечер не кончится нормально?