Поскольку я больше не видела разницы, то изо всех сил старалась держать планку между нами. Кроме того, я так давно не занималась сексом с другой женщиной, поэтому сомневалась, что смогла бы это сделать.
«Но с другой стороны, — подумала я, снова посмотрев на Оуэна, — было бы очень весело».
Оуэн улыбнулся мне, когда понял, что мой взгляд снова устремлен на него, и я вздохнула.
Теперь мы втроем разделили неловкое молчание. Саманта, подперев подбородок рукой, посмотрела на часы на стене позади меня, а Оуэн, больной любовной лихорадкой, украдкой поглядывал на меня, оглядывая бар.
— Кажется, все готово, — наконец, сказала я, нарушив тишину.
— Ага, я пойду за кулисы и немного расслаблюсь, — сказала она, вставая со стула и махая нам рукой.
Нам. Две трагические половинки любовной истории, которая никогда не будет написана. С одной стороны, это было позором, а с другой — большим утешением, что я все еще могла отличать любовь от невыносимой жестокости. Откашлявшись, я повернулась спиной к Оуэну, ища место, куда можно было бы пристроить тряпку. Конечно же, я прекрасно знала, куда ее нужно деть — положить в серое пластиковое ведро, но теперь, когда я снова была с ним наедине, не хотела, чтобы он задерживался. Не хотела, чтобы эти мысли, чтобы сделать его своей следующей жертвой, начали течь по моему телу, потому что, как только я почувствую желание, пути назад уже не будет. Оуэн станет еще одним кровавым беспорядком, и мне придется связаться с Джекстоном, чтобы сообщить ему, что я нашла жертву. Убежав от него, я планировала затеряться в человеческой суматохе, пока не накопила бы достаточно денег, чтобы покинуть Австралию. Я ненавидела идею покинуть свой дом, но я знала, что это будет единственный способ остаться в безопасности и, возможно, получить шанс снова стать нормальным человеком.
— Она тебе нравится, не так ли? — внезапно спросил Оуэн.
«Полагаю, старый трюк со спиной на него не подействовал», — подумала я, закатив глаза.
— Что? — спросила я, поворачиваясь к нему лицом.
— Саманта, она тебе нравится. Я вижу, — сказал он с грустной улыбкой на лице.
— Что заставило тебя так думать? — поинтересовалась я более раздражительным тоном, чем хотела.
— Потому что ты смотришь на нее так, как я смотрю на тебя, — мягко ответил он.
Я стала внимательно рассматривать свои ногти. Если была такой очевидной, мне нужно было сказать что-то утешительное. Или, по крайней мере, успокаивающее.
— Как ты смотришь на меня? — спросила я, все еще глядя на свои ногти.
Оуэн добродушно рассмеялся.
— Да ладно тебе, Вторник, я знаю, что ты не слепая.
Медленно подняв голову, я посмотрела на него, и то, как его глаза сверкали, когда он улыбался, поразило что-то глубоко внутри меня.
Желание.
Голод.
Они вернулись.
— Поехали ко мне домой, когда мы здесь закончим? — предложила я с ухмылкой.
Это была не моя ухмылка, я знала это. Ухмылялось животное, которое таилось во мне, монстр, который сказал мне, что он сидел взаперти слишком долго. Чудовище, которое хотело Оуэна, которому нужно было увидеть Джекстона. Я официально больше не была собой, была той девушкой, которую Джекс называл Райли, и я собиралась накормить тьму внутри.
Глава 4
Ночь тянулась ужасно долго, большую часть которой я старалась не срываться на клиентов-джентльменов, изо всех сил сохраняя заинтересованную улыбку и услужливое поведение, хотя знала, что произойдет всего через несколько часов.
Я бы накормила зверя, который сидел во мне, и смогла бы двигаться дальше. Или, может быть, мне не придется уезжать, потому что мои пристрастия умрут вместе с Оуэном. Я не знала, но страстно желала узнать это.
«Держись, Вторник. Скоро ты сможешь вывести Бурю (прим.: прозвище героини, Темпест, с англ. означает «буря, шторм») на поверхность», — подумала я, наскоро вытирая барную стойку.
— Осторожно, или мне придется ее заменить, — сказал Оуэн, неожиданно появляясь рядом со мной.