— Сколько? — спросил Поль Дро.
— 39,2.
Хирург поморщился.
— Ее чем-нибудь кормили? Давали что-нибудь? Питье, жидкую пищу?
— Соблюдали строжайшую диету, господин профессор, разве что глоток шампанского, разбавленного водой.
Не отвечая ей и преодолев наконец заслон, который всем своим телом пыталась создать Даниэль, Поль Дро шагнул на первую ступеньку лестницы, ведущей на четвертый этаж, где располагалась операционная.
Он и не заметил удрученного вида старшей медсестры, которая все утро прождала профессора, тревожась о больной и уповая на его ученость, а теперь сочла, что он признал свое бессилие и потерял к больной всякий интерес.
Поль Дро, между тем, вернулся; рассеянно коснувшись пышной шевелюры медсестры, в которую вплелись серебряные нити, он поинтересовался:
— Даниэль, больная 28 — это та самая иностранка, мадам Конча Коралес, из Перу?
Даниэль, собравшаяся отправиться по своим делам, утвердительно кивнула:
— Да, господин профессор.
И, почувствовав, что хирург колеблется, она снова принялась его упрашивать:
— Поверьте, профессор, больной и впрямь очень плохо, если бы вы согласились уделить ей пару минут, — больше и не потребуется — но только сейчас, немедленно…
Внезапно лицо старшей медсестры озарилось улыбкой; вняв ее мольбам, профессор спустился с лестницы и торопливо зашагал по коридору.
Даниэль распахнула дверь, и хирург шагнул в полумрак палаты. Покрытые эмалевой краской стены были совершенно белыми; посреди, на небольшой медной кровати, застеленной белоснежными простынями, лежала женщина, очертания тела которой угадывались под складками покрывала. Ее желтая, как воск, голова тонула в подушке, тяжелая, будто у мертвой.
Глаза больной были полузакрыты, из несомкнутых губ вырывался хриплый свист; восхитительно прелестная молоденькая медсестра, сидевшая рядом, куском батиста машинально и размеренно промокала крупные капли пота, выступавшие у нее на висках.
Волосы больной, совсем седые, были заплетены в косу, как у пансионерки; похоже было, что она без сознания.
Профессор, не торопясь, приблизился и обратился к дежурной медсестре:
— Дайте мне температурный лист.
Та тотчас вскочила, взяла с соседнего столика листок плотной бумаги, на котором карандашом были нанесены кривые линии, показывающие движение температуры.
Даниэль, которая тоже присутствовала на консультации, внимательно следила за профессором, силясь угадать, что скрыто под непроницаемой профессиональной маской. Потом она перевела взгляд на бедную больную — опухшее лицо, глаза ввалились, виски в капельках пота — и невольно сравнила обезображенное лицо старухи с миловидным, брызжущим молодостью и здоровьем личиком юной медсестры, дежурившей в палате.
Профессор Поль Дро задавал вопросы:
— Когда была операция?
— Позавчера, господин профессор, вы сами оперировали…
— И правда, — согласился хирург, — по-моему, это был аппендицит?
— Фиброма, господин профессор; если господин профессор припоминает, это та самая больная, которую оперировали в пятницу, в восемь утра, в тот день еще был настоящий ливень.
Напоминая все эти подробности, дежурная медсестра ничуть не была удивлена, что хирург начисто забыл, какую операцию он делал. Его забывчивость была вполне объяснима, ведь каждый день, во всяком случае, каждое утро, профессор Поль Дро проводил в лечебнице четыре, а то и пять операций.
Хирург рассеянно взглянул на свою хорошенькую собеседницу:
— Благодарю вас за эти сведения, мадемуазель Жермена, — сказал он.
И, помолчав, добавил:
— Теперь я все вспомнил.
Он посмотрел на больную, подошел к ней, белыми ухоженными руками коснулся ее запястья, потом распорядился:
— Продолжайте соблюдать диету… Можете дать ей немного хинина, разведенного в столовой ложке минеральной воды Виши; обязательно нужно добиться, чтобы температура спала.
И, окинув обеих медсестер строгим, сдержанным взглядом, он заключил:
— В этом я полностью полагаюсь на вас.
С этой минуты хирург думал уже совсем о другом. По его же словам, в предоперационной этажом выше в ожидании операции томилась больная, которая уже минут сорок должна была находиться под хлороформом.
Профессор быстро поднялся на один этаж, и на сей раз его ничто не задержало. Его давно ожидали помощники и молодые врачи, и он заторопился в примыкаь дую к операционной умывальную, а его коллеги тем временем пошли за больной и начали подготовку к анестезии.