Бритва посмотрела на него с ухмылкой, медленно опуская нож на стол.
— Дархан, ты всегда думаешь, что мир рухнет. Он рушится уже сколько лет? А мы всё здесь. Да, кусаемся, да, теряем что-то. Но живём. И будем жить. Или ты считаешь, что твои страхи особенные?
Дархан встретил её взгляд безэмоционально, но внутри что-то скрипнуло. Он знал её привычку обесценивать любые попытки говорить серьёзно. Это был её способ удерживать контроль над ситуацией.
— Мой страх здесь ни при чём — ответил он холодно. — Речь идёт о реальности. Реальности, в которой мы теряем заводы, патрули, караваны. Это не просто неприятности, Бритва. Это трещины в стенах города. И если мы ничего не сделаем, трещины превратятся в обвал.
Карш фыркнул, откинувшись на стуле.
— О, опять эти метафоры. Дархан, а у тебя есть хоть одно решение, кроме твоих философий? Заводы рушатся? Так почини их. Караваны теряются? Так охраняй их. Ты всегда требуешь, чтобы кто-то сделал что-то. А что делаешь ты?
Дархан почувствовал, как гнев медленно разгорается внутри. Но он сдержался. Эти люди не понимали, что их короткая, бездумная выгода оборачивается долговременной катастрофой.
— Я делаю, что могу — ответил он ровно. — Но я один не смогу удержать город. Я прошу лишь одного: чтобы мы начали думать, как единое целое.
— Единое целое? — переспросил Гренч, его голос прозвучал с тихим смешком. — Мы не единое целое, Дархан. Мы никогда им не были. У каждого здесь свои задачи. У каждого свои люди. Ты хочешь, чтобы мы бросили свои дела ради твоих проблем?
Дархан стиснул зубы.
— Это не мои проблемы. Это проблемы города. Вашего города.
— Моего города? — Карш снова хлопнул по столу. — Мой город — это мои заводы. И если я брошу их ради твоих караванов или монстров у твоих ворот, то у меня не останется ничего.
Бритва кивнула.
— Да, Дархан, у каждого здесь свой город. У тебя — охрана, у Карша — грузы. У меня — мои пути. Если ты хочешь что-то изменить, может, начни с того, чтобы понять: мы не обязаны тебе ничем.
Дархан медленно опустил руки на стол, наклонившись вперёд. Во взгляде на мгновение мелькнуло что-то опасное.
— Если мы будем продолжать так думать, у нас скоро не останется ни заводов, ни грузов, ни путей. Альдена уже смотрит на нас, как на обузу. Вулканис повышает цены на руду. А монстры стоят у порога. Мы не можем позволить себе разрозненность.
Бритва улыбнулась, её взгляд стал ледяным.
— И кто, по-твоему, должен нас объединить? Ты?
Дархан на мгновение замолчал.
— Если никто другой этого не сделает, то да — произнёс он, не повышая голоса.
Его слова повисли в воздухе. Бароны молчали, но в их взглядах читались сомнения и недоверие. Бритва первой нарушила тишину, сухо рассмеявшись.
— Слишком самонадеянно, даже для тебя, Дархан.
— Может, он прав — неожиданно пробурчал Гренч, но тут же махнул рукой, словно отгоняя свои мысли. — Хотя... это не имеет значения. Мы не такие, Дархан. Мы никогда не были такими.
Дархан остался сидеть, не выказывая ни раздражения, ни гнева, хотя внутри всё кипело. Бароны снова погрузились в мелочные споры, перекрикивая друг друга, как стая ворон за падаль. Бритва вернулась к своему ножу, Карш — к громогласным угрозам, а Гренч снова выглядел так, будто ему было всё равно, что здесь происходит.
Дархан наблюдал за ними, слушая лишь обрывки слов. В его голове звучал собственный голос, куда более отчётливый и резкий, чем шум вокруг.
"Анархия — это смерть. Они слишком ослеплены своим мелочным выживанием, чтобы видеть, что город уже на краю пропасти. Каждый из них думает, что сможет обойтись без других. Но Краегор — это не только их территории. Это сеть. Это система, где каждый элемент должен работать."
Он перевёл взгляд на Бритву, которая сидела с ленивой усмешкой, как будто её проблемы существовали в другом мире.
"Она слишком умна, чтобы не понимать, что я прав. Но для неё власть — это игра. Она будет тянуть время, пока может. Карш... туп как молот. Он считает, что может просто запугать всех и удержать свою территорию. А Гренч... он стар. Он уже потерял веру в то, что этот город можно спасти."
Дархан на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнув. Ему не нужно было говорить больше — он знал, что здесь это бесполезно. Но каждый спор, каждый такой совет только укреплял его убеждение: если дать этим людям свободу дальше разрывать Краегор на части, город не выживет.
"Эти бароны, со своими кусками власти... они не смогут удержать город. Они слабы. Не в физическом смысле, но в духе. Они боятся перемен, потому что знают, что не смогут их пережить."