Она отвела взор от палаток, посмотрела на парня.
— Что-то случилось?
— Мы много времени проводим вместе, и… — Вектор запнулся, выдохнул, собираясь с духом. — Мне кажется, я тебе нравлюсь. Верно?
Сказал уверенно, наивно, ещё не привык к отказам.
Анесса промолчала несколько секунд, внешне спокойна, во взгляде что-то дрогнуло.
— Ты хороший, Вектор, — произнесла негромко, осторожно подбирая слова.
Тот нахмурился:
— Это не ответ.
— Ответ, — вздохнула она. Подняла глаза и посмотрела прямо. — Просто не тот, который хочешь услышать. Ты мне не нравишься так, как тебе хотелось бы.
Илья на мгновение растерялся.
— Почему?
Она чуть поморщилась. Не от неожиданности, а от боли, прозвучавшей в его голосе.
— Странный вопрос. Ты слишком хороший, — повторила Анесса, сжимая пальцы на ткани куртки.
— Это что, плохо?
— Это хорошо, — девушка медленно покачала головой. — Просто я не смогу дать тебе взаимности.
Повисла гнетущая тишина. Парень глубоко вдохнул, потом поднял глаза, встретившись с её.
— Это из-за Мрака?
Анесса промолчала, ответ и без слов был понятен.
Отношения между Анессой и Вектором начали меняться постепенно, незаметно.
В первое время после отказа он стал молчаливее, избегал лишних разговоров. Затем попытался наладить контакт заново, уже по-другому — осторожно, боялся спугнуть хрупкое перемирие, установившееся между ними. Пытался поймать взгляд, угадывал настроения, искал повод заговорить, часто без всякой причины. Анесса понимала его состояние, но старалась не поощрять такие попытки, чтобы не давать лишних поводов.
Однако сдерживать себя получалось всё реже. Со временем Вектор начал терять контроль, становился резче, срывался по мелочам, не имеющим никакого значения. Мог внезапно обрушить на Анессу волну раздражения или необоснованных обвинений, будто это могло облегчить его внутреннее состояние.
Особенно сложно становилось во время рейдов и тяжёлых прохватов, когда эмоции и так были накалены до предела. Илья начинал делать едкие замечания по поводу её решений, грубо указывал на ошибки, и даже открыто спорил с Мраком, хотя раньше подобного не позволял себе никогда. От этого внутри команды росло напряжение, каждый раз казалось, ещё чуть-чуть — и конфликт взорвётся окончательно.
Анесса старалась держаться в стороне. Понимала, любые попытки объясниться только ухудшат ситуацию. Поэтому в ответ на агрессию или внезапные перепады настроения она молча отходила, сдерживалась в ответах и реагировала предельно спокойно, удерживая ситуацию под контролем.
Но чем дальше заходило это молчаливое противостояние, тем яснее становилось, что вечно уходить от конфликта не получится.
Сама девушка с каждым днём оживала всё сильнее. Уходила болезненная бледность, на щеках проявлялся румянец, а в глазах появлялся жадный блеск, что раньше делал её особенной.
Косметика едва заметная — скорее напоминание самой себе, чем демонстрация для окружающих. Просто знак того, что она снова жива, становится той, кем хочет быть.
Жажда жизни крепла, тесно переплетаясь с чувством, которое всё сильнее привязывало её к Мраку. Анесса не спешила это признавать, не пыталась разобраться, изменить или скрыть. Просто замечала, как с каждым днём этот хмурый человек занимает всё больше мыслей. Его движения и резкий, грубый голос проникают глубже, чем она могла себе позволить.
Анесса вновь начала хитрить, торговаться, выкручиваться. Без этого сложно выбить хорошую цену, переиграть жадных перекупщиков, которые видели в ней всего лишь неопытную девчонку. Девушка с удовольствием ловила перемену в лицах торговцев: сначала самоуверенных и жадных, потом раздражённых и уступчивых.
Но со своими всегда была честна. С Мраком, Вектором, с другими людьми, на которых указывали эти двое. Свои вне игры.
Всю жестокость и хитрость Анесса берегла для жиреющих на потоках посредников, которые брали своё не умением или интеллектом, а нахрапом и наглостью. С такими девушка отрывалась: давила на больные точки, выкручивала им руки, заставляла верить, что они сами хотят уступить.
Деньги потекли уверенной, размеренной рекой. Уже не хаотичным потоком, способным исчезнуть в один миг, а постоянным течением, убравшим из их жизни вечную нестабильность. Жетоны перестали рассыпаться, как песок пустоши, а плотно оседали в карманах. Теперь команда перешла от выживания к планированию. Впервые могла заглядывать дальше ближайшего прохвата.
Однако вместе с деньгами росла и другая тревога: Мрак ненавидел долги. Любой долг — цепь, даже если ты уверен, что держишь её в своих руках. Он слишком часто видел, как сильные становились слабыми, привыкнув к чужим деньгам, гарантиям и ресурсам. Видел зависимость, которая ломала тех, кто ещё вчера твёрдо стоял на ногах. Поэтому сама идея схемы с Анессой изначально была ему не по душе хоть и работала отлично.