Илья…
Эта мысль ударила внезапно и сильно — так, что стало трудно дышать. Он бросил его. Опять бросил. Оставил пацана одного в грязном городе, полном лжи, хищников и убийц. Ради чего? Что скажет Анессе?
Мрак не знал ответов, и это разрывало на части сильнее всего остального.
Медленно опустил голову на колени, крепко сжал кулаки, закрыл глаза и дал тишине заполнить пространство вокруг — усталому безмолвию, в котором смолкли слова и гасли планы, была лишь бесконечная, пульсирующая усталость.
Минуло ещё два дня, и время перестало ощущаться тягучим, оно просто текло сквозь пальцы — монотонно, отсчитываясь ударами сердца, выдохами и повторяющимися движениями. У арены был собственный календарь без часов и дат, измерявшийся только кровью, схватками и тишиной, наступавшей после них.
Первые тренировки он ещё по привычке отрабатывал короткие удары, резкие выпады и точные движения клинка, но скоро понял, оружие здесь выдают не для удобства бойцов, а на потеху толпе. А зрители всегда жаждали нового — чего-то грубого, тяжёлого, того, что ломает кости, рвёт плоть и выбивает зубы.
Теперь работал с дубинами. Подбирал палки с тяжёлым концом, проверял баланс в руке, ловил отклик дерева, когда оно сталкивалось с мишенью. Часами стоял возле деревянных столбов, бил, отрабатывал удары, снова и снова, пока пальцы не начинало саднить от напряжения, а мышцы плеч горели от усталости — и это было правильно, это означало, что он живёт.
Странного караванщика стали избегать, да и сам он не стремился завести разговор. Шестеро парней, которым однажды дал надежду, исчезли без следа — тихо, незаметно. Никто из них не вернулся обратно в загон ни живым, ни искалеченным — остались лишь пустые нары и тишина, в которой одни смотрели на Мрака с укором, другие — с уважением и опаской, однако близко не подходил никто.
С каждым новым днём тело всё отчётливее возвращалось в былую форму: суставы вновь двигались свободно и плавно, дыхание оставалось ровным, а движения — резкими, уверенными, такими, как в старые времена, когда каждое утро начиналось с проверки каравана, а вечер заканчивался ниткой и иглой, зашивающими очередную рану.
Вместе с телом возвращалось нечто другое — незаметное со стороны, куда более важное: внутренний контроль. Шаг за шагом, слой за слоем, Мрак вытягивал себя обратно, собирая по крупицам того человека, каким был когда-то.
Зверь притих рядом — задумчиво и внимательно глядя из темноты, наконец осознал, в какое дерьмо они оба угодили. Теперь он молчал, позволяя человеку погрузиться в медитацию. И если бы у демона на самом деле была живая морда, сейчас она выглядела бы обескураженно.
И вместе с этим изменилась сама жажда. Та, ради которой сюда пришёл — жажда мести. Не исчезла полностью, просто отступила, стала тусклее, спокойнее, превратившись из пожара внутри в тихое напоминание на задворках памяти.
Мрак по-прежнему ясно помнил брата, Ворона, песок, смешанный с кровью, но всё это больше не жгло душу огнём. Лишь тихо зудело, как шрам от старой раны, напоминая о жизни, которая давно осталась позади.
Он сидел у стены, медленно вытирая грязь с очередного куска металла, когда почувствовал, зарождение нового чувства. Это была возможность самому выбирать, кем станет. И, может быть, впервые за долгое время он мог перестать быть чужаком в этом мире.
“И правда новая жизнь?” — проскользнула мысль, тихая и острая. Следом тут же ударила другая, беспощадно честная и горькая:
“А не поздно ли? Может ты уже угробил её своими руками?”
Сердце сжалось от этой мысли, и он, сам не заметив как, замер, уставившись в пустоту перед собой. В голове открылось запертое окно — куда запрещал себе смотреть уже много дней. Там, в этой тёмной, забытой комнате, оказалась Анесса.
Мрак почувствовал больно и ясно: он скучал по ней. Настолько сильно, что от этого стало не по себе. Скучал по её голосу, дерзкому огню во взгляде, усмешке, которая выводила из себя и одновременно заставляла улыбаться вопреки.
Эта тоска пришла неожиданно — тихо, словно кто-то прошептал на ухо простые слова, от которых невозможно спрятаться или отвернуться. Мрак понял: он хочет увидеть её снова. Должен узнать, в порядке ли девушка и сможет ли простить за всё совершенное.
И это желание вдруг стало важнее любых боёв, мыслей о новой жизни, без неё всё остальное уже не имело значения. И без Ильи.
Почти полгода с Вектором провели среди пыли, дорог, постоянного ремонта техники в полевых условиях, бессонных ночей, караванов и бесконечных разговоров о деталях и схемах, которые становились важнее еды и сна. Парень стал родным, без шуток и прекрас.