А затем — несколько месяцев втроём, когда появилась Анесса, и именно в этой странной, временами невыносимой связке между ними что-то неуловимо изменилось.
Яма всегда хвасталась шансом на свободу — пять боёв пережил, и иди себе на все четыре стороны. Звучало это почти честно, даже благородно, вот только решала исход совсем не бойцы, или даже те, кто ставил деньги, выкрикивая имена. Настоящая власть была у распорядителей — тех, кто сидел наверху, в тёмных кабинетах, с туго набитыми кошельками и пустотой вместо души.
Хочешь победу полегче — занеси наверх «котлету», и против тебя выйдут хромые, хилые, те, у кого руки трясутся, а ноги уже стоят одной ступнёй в могиле. Разберёшь их красиво и быстро, толпа довольно завоет, ставки сыграют. А хочешь славы — покажи зрелище, поймай волну, стань любимцем публики. Тогда наверху решат иначе: подарят тебе вызов, достойного соперника, чтобы ревущие глотки с трибун получили своё кровавое удовольствие.
Караванщик явно напросился на второй вариант.
Третий бой стал именно таким вызовом — на арену выкатили кого-то, кого он никогда раньше не видел в загоне. Гигант.
Огромный, перекормленный, тяжёлый, словно бронированный тягач, с шеей толщиной с бедро взрослого мужика. В нём было никак не меньше ста пятидесяти кило, и это без учёта массивного стального щита, который тот держал в руке так, будто тот весил, как кусок фанеры. Щит был чужой, явно ковка из другой мастерской, от него шёл аромат свежего оружейного масла. Подсадной? Гость, вызванный специально потешить толпу?
Мрак уже знал ответ.
Из оружия ему достался щит. Тоже стальной, поменьше, кривой, весь во вмятинах и без нормального обода или ремней для крепления. Просто кусок металла с кожаным упором — не оружие, а издёвка. Даже дубину или палку зажали, решили сделать зрелище ещё более жестоким — просто щит на щит.
Хуже расклада и представить сложно. В такой битве важна масса, напор, сила и давление — щит никогда не был оружием для быстрого боя, в отличии от ножа или копья, это укрытие, защита, тяжёлая и неповоротливая.
Когда против тебя полтора центнера живой массы в полном снаряжении, можешь забыть о скорости и ритме — одно касание отправит тебя в землю, а второе — в могилу.
Сам Мрак никогда не был слабаком: сто килограмм мышц, закалённых дорогами и рейдами, выносливых и готовых к бою в любой момент. Сейчас, напротив этой бронированной туши, он ощущал себя мишенью, деревянным манекеном на тренировочной площадке, который поставили ради потехи. Шаг вперёд — огромный риск. Шаг назад — ещё хуже. Развернёшься — смерть в спину.
Щит в руке казался глупым, неудобным и непривычно тяжёлым. Караванщик перевернул его пару раз, пытаясь понять баланс, бесполезно. Края крошились, сталь была битая и измученная сотнями ударов, теперь едва ли годная даже для защиты. Монстр фыркнул от презрения, даже ему этот расклад казался издевательским.
На трибунах кто-то заорал со смехом: — Щас раздавит!
Толпа завыла в ответ, жаждала крови, хруста костей, жаждала наконец услышать, как Бритый сломается, закричит и перестанет быть таким несокрушимым и спокойным.
А гигант уже сделал шаг вперёд, и земля под сапогами отозвалась глухим, тяжёлым эхом. Ситуация была проста и очевидна — зрители хотели крови, победы грубой силы, зрелища, которое запомнится надолго.
Мрак всё ещё стоял на месте, спокойно держа щит одной рукой, другая свободно висела вдоль тела, напряжённая, готовая к любому исходу. И в голове билась лишь одна простая мысль, короткая и циничная:
“Ну и что мне с ним теперь делать, ептыть?”
Он бегал — без стыда, не пытаясь сохранять гордость или лицо перед ревущей толпой. Просто бегал: по кругу, по спирали, по широкой дуге арены — как угодно, лишь бы не остановиться. Против такой глыбы любое промедление или попытка сопротивления в лоб станут смертным приговором.
Гигант никуда не спешил, просто делал очередной шаг, каждый раз тяжёлый, глухой, отзывающийся в земле ударом сваи. Он поворачивался за Мраком медленно и уверенно, без раздражения, даже с улыбкой, отчего глаза, смотревшие сверху вниз сквозь узкую прорезь шлема, холодно и весело поблёскивали. Противник отлично понимал: время, вес и сила полностью на его стороне, и торопиться ему незачем. Толпа на трибунах уже заходилась в восторженном визге и диких выкриках, предчувствуя скорый финал:
— Давай, караванщик, пляши!
— Беги, Бритый!
— Щас сожрёт, как мясо с вертела!