И в эту же секунду демон внутри него яростно взревел, уже не от страха, а от злобы и ярости, предупреждая: Сейчас нас убьют.
Реакция была инстинктивной, без плана и расчёта. Просто мгновенный рывок в сторону, дикий перекат по земле, от которого ребра вспыхнули жгучей болью, тело проскользило по пыли, царапая кожу, поднимая клубы грязи. Оттолкнувшись ладонями от пола, вскочил на ноги, пошатнулся и побежал — без цели, без направления, просто прочь от приближающейся смерти.
Дыхание срывалось в сухой, хриплый кашель, сердце грохотало в ушах, каждая мышца кричала от напряжения, но он не останавливался. И с каждым новым шагом, с каждым глотком горячего, воздуха зрение понемногу прояснялось, звон в ушах постепенно уходил, а арена снова приобретала чёткие очертания. Крики с трибун возвращались к нему постепенно, словно всплывая из воды, и теперь толпа ликовала, с жадностью и злорадным нетерпением ждала финального удара.
Мрак резко обернулся и замер, как вкопанный.
Гигант снова стоял на коленях, и теперь сжимал в руках щиты. Оба щита.
В одной руке был прежний — тяжёлый, массивный, целый и гладкий, а в другой — тот самый, ржавый и зазубренный, недавно принадлежащий ему самому. Теперь гигант выглядел огромной стальной птицей с двумя опасными металлическими крыльями, каждое из которых было готово разрубить и сломать всё на своём пути.
Мрак сглотнул, ощутив, как горло вновь сжалось от осознания нового расклада. Этот ублюдок просчитал всё заранее: неожиданный бросок щита, финальное добивание и вот теперь, когда казалось, что баланс сил восстановлен, он снова оказался выше, шире, опытнее и опаснее, чем прежде.
Мрак почувствовал, внутри него всё замерло на мгновение. Пальцы непроизвольно сжались в крепкие кулаки. Монстр уже не ревел, перестал вырываться или звать к действию — затаился, молчал, пристально наблюдая, подпитывая человека всей своей силой.
Пат. Мрачный, вязкий, безнадёжный. Теперь подобраться к горлу гиганта стало почти нереально: один щит плотно прикрывал тело, второй — намертво заслонял голову и шею. Левое плечо слегка опущено, правое — выставлено вперёд, почти идеально повторяя позу древнего, видавшего виды легионера. Целить было некуда, искать лазейку — бессмысленно. А главное — рубить или резать ему больше нечем. Караванщик осторожно кружил вокруг, ища брешь в защите, выверяя угол, пытаясь понять, подступиться, но каждый раз натыкался на одно и то же: путь закрыт.
Гигант тоже не рвался в атаку, прекрасно понимал ситуацию: дыхание на исходе, последние силы уходят на поддержание защиты. Он просто вертелся, не давая зайти за спину, контролируя ситуацию ровно настолько, чтобы оставаться в игре.
Толпа на трибунах сначала замерла, следя за происходящим, потом начала шипеть и шуметь недовольно. Шум постепенно превращался в раздражённый гул, тот переходил в разочарование. Кто-то начал свистеть, кинул на арену кусок хлеба. Скука для зрителей означала смерть зрелищу, а Яма жила только эмоциями.
В этот момент раздался гонг — глухой, низкий, физически ощутимый. Мрак вздрогнул, инстинктивно отступил на шаг назад. Гигант тоже не двигался, лишь слегка опустил щиты, ожидая команды.
Надсмотрщик сверху бросил коротко и жёстко: — По углам! Замена оружия.
Створки ворот распахнулись, выпуская двух слуг с носилками, которые молча и быстро приблизились к гиганту. Один принялся перевязывать ему ногу, второй забрал оба щита, и быстро унёс их обратно.
А вместо них каждому вложили в руки по мечу.
Холодная, ровная сталь приятно легла в ладонь. У Мрака клинок оказался короче, рукоять потрёпана и покрыта мозолями чужих рук, само лезвие исцарапано, но острое до дрожи в пальцах. У гиганта — меч длинный, слегка изогнутый, недавно отшлифованный, с ощутимым весом, способным снести с плеча даже быка. Наверняка ковка на заказ, оружие, которым можно косить сотнями. Такое делают не для развлечения на арене, а для настоящей войны.
Мрак крепко сжал рукоять. Пальцы тут же привычно обхватили гарду, ладонь почувствовала приятную тяжесть. Вес был знакомым, почти родным. Уютным. В груди глухо и радостно застучало сердце, а губы невольно изогнулись в редкой, хищной, волчьей усмешке.
Вот теперь это совсем другое дело.
Ножевой бой. Сталь и кровь. Здесь уже не было бесполезных щитов, хитрых бросков и грязных трюков — только он, меч и противник, который вдруг перестал быть неуязвимой горой мышц и стали, а превратился в мишень из плоти и крови.