Мрак сделал осторожный шаг вперёд, снизу вверх оценивая чужой ритм.
В ответ — молниеносный, резкий взмах цепи, вспышка металла, звон в воздухе, и перед лицом промелькнул железный наконечник, почти царапнув ос. Это было ясное предупреждение: не приближайся без приглашения.
Он отступил на шаг назад, стиснув зубы от злости. Очередная подстава, ловушка, только на этот раз — утончённая, изящная.
Синка играл. Уже с первого движения стало ясно: он наслаждался не кровью, а самим танцем. Ему нравилось, как цепь резала воздух, звонко взлетала пыль при каждом ударе, нравилась напряжённая, лёгкая игра в кошки-мышки. Боец не стремился завершить бой слишком быстро. Для него самое вкусное было именно сейчас, в начале охоты, когда добыча ещё трепещет.
Мрак шагнул вперёд — цепь тут же ответила молниеносным взмахом, наконечник взлетел метеоритом вверх, и только резкий рывок головы спас от перелома черепа. Тяжёлая сталь пронеслась по волосам и с хрустом врезалась в землю, подняв облако пыли.
Отступил на шаг назад — немедленно ощутил удар в бедро, точно и резко. Цепь, словно живое существо, предугадывала движения раньше, чем он сам успевал их сделать. Синка двигался легко, почти бесшумно, и каждый шаг оставлял в воздухе лёгкий, звенящий шлейф стали.
Попытка зайти сбоку закончилась очередным хлёстким ударом — сначала в плечо, затем в бок. Груз на конце цепи, кажется, был обмотан чем-то грубым, с неровным рельефом, предназначенным не просто бить, а саднить. Каждый новый удар отзывался тупой, глубокой болью. Мрак хрипел, стискивал зубы, чувствуя, как под кожей набухают свежие синяки и горит порез на спине.
Он попытался поймать цепь рукой — бесполезно. Та мгновенно ускользнула, будто чувствовала угрозу, а Синка тут же резко подкинул её снова, направил вниз, и только прыжок спас ноги от удара, способного раздробить кости.
Толпа ревела и бесновалась:
— Давай, Синка, рви!
— По колену бей, добивай!
— Покажи Бритому!
И Синка бил. Неторопливо, методично и точно.
Время тянулось мучительно медленно, как верёвка на шее. Мрак кружил, пытаясь найти свой ритм, но всё было напрасно. Его полностью сбили с привычного темпа, караванщик оказался жертвой, запертой в чужой, смертельно опасной мелодии. Пока удавалось только одно — не дать себя убить.
Синка продолжал танцевать, и цепь пела в воздухе. Каждый точный удар — очередная метка на теле, очередной шаг к падению.
Мрак понимал: если следующий удар придётся точно в колено, это конец. Он превратится в то же, чем был когда-то Суло — беспомощным куском мяса. А Синка аккуратно и спокойно завершит работу под аплодисменты и уйдёт ждать следующего представления.
Нет.
Пока целы кости — игра продолжается.
Мужчина дождался своего момента.
Синка чуть сбился с ритма — сместился на полшага, цепь слегка ушла в сторону, вырвалась из пальцев. Мрак мгновенно почувствовал эту брешь. Или убедил себя, что почувствовал. Сердце отбило сигнал: сейчас или никогда, тело рванулось вперёд быстрее, чем разум успел осмыслить происходящее.
Всё, что болело до этого, исчезло за спиной. Сработала чистая механика: плечо выставлено вперёд, вес тела пошёл тараном, взгляд упёрся в цель. Один прыжок. Один шанс.
Но это была ловушка.
Синка уже ждал, стоял полусогнутый, сжатый пружиной. Видел насквозь, цепь покоилась за спиной, левая нога опорная, а правая — взлетала вверх, описывая чёткую дугу.
Удар пяткой прилетел прямо в затылок — сухо, хлёстко, с отвратительным звуком кости о кость.
Красиво. Зрелищно. Толпа взорвалась восторгом: кто-то вскочил, свистнул, захохотал от неожиданности. Мрак даже не понял, откуда именно прилетел удар, — вспышка света, резкий провал сознания, и мир вдруг качнулся, словно фура, заваливающаяся на бок после съезда с дороги.
Синка использовал импульс, чтобы отскочить после удара, а Мрак медленно, тяжело падал вниз, как сломанная башня. Не рухнул совсем — успел опуститься на колени. Острый гравий впился в ладони. В глазах — мутно, расфокусировано, видно только камни, пыль и кровь. Его собственную кровь. Слух исчез, сменившись гулом в голове.
Всё.
Сознание медленно плыло вниз, в темноту, туда, где уже нет боли. Туда, где зверь затих. А Синка не торопился добивать.
Он танцевал вокруг, играя с цепью, как с праздничной лентой, заливая арену металлическим звоном. Удары были методичными, чёткими, не убивающими, а унижающими. По плечам, по лопаткам, по спине. Чтобы все видели, как медленно умирает тот, кто дошёл до пятого боя, кто вызвал гнев людей наверху, должен был пасть красиво и запомниться публике.