Одним точным движением вырвал оружие из рук Синки, легко и решительно, словно выдёргивал нож из мягкой древесины. Затем шагнул ближе и, не дав противнику ни мгновения на ответный удар, сжал обе ладони на его горле.
Сделал это не в гневе, спокойно и расчётливо — руки сомкнулись механическим захватом, ровно на том месте, которое заставляет сознание гаснуть. Мрак смотрел мимо глаз противника, просто выполнил нужное движение. Три секунды — ровно столько потребовалось, чтобы Синка вздрогнул, глаза закатились, тело расслабилось и замерло.
Караванщик тут же отпустил захват, позволяя телу упасть в пыль, не стал добивать. Так же, как и Синка не добил несколькими минутами ранее. Причины были разными: один затягивал зрелище ради толпы, другой же просто не желал убивать без необходимости.
Арена на мгновение погрузилась в тишину. А затем — взорвалась криками и рёвом сотен зрителей. Толпа неистовствовала, выражая и восторг, и потрясение. Они увидели пятую победу.
Ворота арены медленно раскрылись.
По законам Ямы победитель пятого боя выходил свободным человеком сразу же. Без слов, суда, дополнительных условий. Он мог уйти прямо сейчас, и никто не имел права его остановить.
Мрак с трудом поднялся на ноги. Всё тело было пропитано болью, тяжесть от битвы ощущалась в каждом движении. Он шёл, упорно переставляя ноги, шаг за шагом, направляясь к выходу.
А навстречу ему, прорываясь сквозь толпу и охрану, ломился парень в сером комбинезоне. Молодой, отчаянный, с глазами, горящими волнением и надеждой.
Илья.
Он уже кричал во всё горло, махал руками, почти падая на бегу:
— ДАВАЙ! ИДИ! Я ТЕБЯ ЖДУ, МРАК!
И караванщик двигался вперёд — неуклонно, прямо к выходу.
Туда, где вновь лежала дорога, ждала машина, и, вопреки всему, снова начиналась жизнь.
Глава 6, ожидание
Вулканис жил грубо и тяжело — каждая улица была деталью огромной машины, что грохотала, стонала и плющила воздух паром, не замирая ни на мгновение. Город насквозь пропах металлом и тревогой, встречая каждого незнакомца подозрением, что даже стены тут умеют следить.
Анесса с первых минут поняла: здесь она лишняя. Не враг — до этого нужно больше, чем просто появиться извне. Оставаться одной ей уже доводилось. Когда Мрак с Вектором уходили в прохват, девушка пережидала — максимум пара дней. Вулканис тогда казался тише: мотель сразу за Шлюзом, короткие вылазки на рынок, взгляд из-за мутного стекла.
Все видели: рядом с ней ходит тот самый караванщик. Хмурый, немногословный, его суровости хватало, чтобы отбить охоту приближаться. Сейчас же её мужчины не будет почти месяц.
Мрак пообещал за ней приглядеть. Без имён и подробностей, сухо, как швырнул камень в мутную лужу, не желая смотреть на расходящиеся круги. Она тогда лишь кивнула, этого хватило.
Через два дня тревога переросла в назойливый зуд, не позволяющий расслабиться. Утром и вечером, когда док оживал, платформы грохотом влетали в шлюз, сбрасывая покорёженные машины и продырявленные контейнеры. Не в силах оставаться в мотеле, Анесса держалась у ремонтного блока — на виду, без лишнего внимания. Рабочие безучастно приняли её присутствие.
Каждый вечер заканчивался в съёмной комнате с ржавой лейкой и матрасом, над которым висела лампа, постоянно трещащая от скачков напряжения. Окон не было, а единственное, что напоминало о внешнем мире — выцветшая серая стена, за которой существовали улицы. Внутри комнаты ночь не отличалась от дня, растягиваясь бесконечной паузой между тревогами.
Внешне всё оставалось без изменений, никто не подходил в попытках заговорить, именно это и напрягало. Взоры задерживались — из-под сварочных масок, сквозь мутные стёкла защитных очков, из теней под капюшонами. Визитёры дока слов попусту не тратили, но поглядывали, перебирая варианты: кто она, зачем, одна ли, и главное — чья-то или свободна.
Анесса привыкла к подобному. Слишком красива, чтобы быть незаметной, независима, чтобы быть понятной. За спиной всегда маячили те, кто считал, что её можно купить, продать или сломать. И всегда одно и то же — контакт, пауза, попытка. Мрак и Вектор вытащили девушку из клетки, где легко было остаться навсегда, но сейчас их рядом нет. И чувство, будто кто-то действительно следит, возможно уже действует, лишь нарастало.