Пока он вяз в бюрократическом болоте, Сом и оперативники рвали Альдену изнутри. Без шума и выстрелов, но жёстко. Скупали информацию, подкупали нужных людей, проверяли склады, сторожки, старые схроны времён до Перехода.
Город отвечал сопротивлением: следы обрывались, свидетели замолкали, каждая ниточка вела в никуда, путалась с десятками ложных следов.
На третьи сутки запястье следователя вздрогнуло — короткая, едва ощутимая вибрация экстренного сигнала от модуля в браслете. Красный огонёк означал прямой контакт. Сом отправил его лично, а значит, у группы наконец-то появилась настоящая цель.
Жилин мгновенно вышел из очередного кабинета, не реагируя на удивлённые вопросы чиновников. Улицы за окнами утонули в серой дымке, и внутри него билась одна-единственная мысль: «Жива. Пока ещё жива». Уверенности в этом не было — только холодная, режущая надежда.
Код был одноразовым и означал только одно: они или вышли прямо на врага, или стояли на грани провала.
Контакт оказался не таким, как ожидал Вячеслав. Надежда, что операция наконец даст результат и усилия группы окупятся, разбилась в одно мгновение, сменившись тупой и бессильной злостью. Это не они вышли на врага — противник сам пришёл к их дверям. Записка, сложенная вдвое, белая, плотная, с обожжёнными углами, была приклеена прямо к входу в убежище. Несколько жирных, чёрных слов били точно в цель: «Жилин. Один. Тогда отпустим».
Никаких пояснений — ни места, времени, условий встречи, лишь прямой вызов и явная угроза. Вячеслав ощутил, как внутри снова закипает злость, горькая и едкая: они работали без отдыха, выворачивали город, жертвовали здоровьем и временем, а противник всё равно всегда оставался на шаг впереди. Те, кто оставил послание, явно знали всё: кто он, где скрывается группа, как они действуют. Это бесило сильнее любого поражения.
Следующие три дня прошли впустую. Люди продолжали нести бред, никаких новых следов или подозрительного движения. Альдена погрузилась в настороженное ожидание, вся напряжённая работа прошедших суток исчезла без следа.
Сом становился всё мрачнее, и под конец прямо сказал вслух то, что Жилин уже осозновал: след полностью остыл. Противник не просто играл по своим правилам — он управлял всей партией.
Операцию начали готовить сразу, просчитывая каждый шаг и рискуя всем. Отпускать Вячеслава одного группа категорически не собиралась, но любая ошибка могла стоить жизни заложнику. Попытка проследить приведёт к смерти, вмешательство — к провалу.
На следующее утро на стене напротив штаба появилась вторая надпись. Между грязными пятнами старой краски и копоти проступали ровные, почти издевательски аккуратные буквы, написанные густым мёдом, напоминающим кровь: «Полночь. Склады. Юг». Запах был приторным, сладким, от него сводило горло. Сом мрачно смотрел на эту издёвку и молчал, понимая — другого шанса не дадут.
Альдена снова замерла, и в её тишине теперь явственно ощущался страх перед тем, что скоро должно произойти. Над городом висела тяжёлая, почти физически ощутимая тень — болезненное предчувствие конца.
Самым сложным оказалось не подготовить операцию, выбрать подходящий момент и даже не принять неизбежный риск, а просто исчезнуть. Люди Сома растворились в городе, рассыпались на отдельные фрагменты, словно никогда не существовали как единая команда.
Один оперативник отправился в Мирну с очередным караваном, демонстративно покинув город, затем вернулся обратно, спрятанный в ящике среди кусков ржавого железа и изношенных армированных лент.
Двое других остались на виду, изображая жизнь без секретов: пили в баре, громко спорили, устраивали бессмысленные состязания, кто дольше продержится без сна. Один даже ввязался в драку, вытащил случайного парня, получил ссадину и долго, матерно ругался с барменом — всё было настолько убедительно и живо, что вопросов ни у кого не возникло.
Сом исчез проще всех. Он лёг в городскую больницу с настоящим, застарелым ранением, полученным ещё где-то в пустошах, и на несколько дней полностью выпал из поля зрения. Бумаги были безупречны, повод очевиден — тихий пациент, молчаливый и спокойный. Никто не заметил, когда ночью койка в палате внезапно опустела, а в подвале вспыхнул пожар. Огонь был несильным, шума хватило, чтобы отвлечь охрану и дать Сому уйти, не оставляя за собой следов.